На меня надели черную папаху,
Завернули в папин старенький пиджак,
Чтобы колотила без нытья и страха
Ложкою по блюду, требуя деньжат.
Я и колотила, заявляла: «Малё!»,
Принимая эту взрослую игру.
Так враги народа замуж выдавали
Нашу постоялицу, Катю-медсестру.
Весело гуляли в середине мая
«Болтуны», эсэры, бывший есаул…
Сирота-девчонка стала, как родная,
Тем, кто тоже горя горького хлебнул.
Ну, а что поделать? Так вот мы и жили.
Были даже немцы в няньках у меня.
Не успеешь ахнуть – бывшие чужие
Прикипели сердцем и уже родня.
Помню я доныне: «Нам ли жить в печали?
Помогай несчастным, Бога не гневи».
Вот, родными стали беженцы-дончане…
Никуда не денешься, это, брат, в крови