1
Протянул землепашец плоды –
но в душе прогремело: «Пади! –
Падай ниц, падай ниц, падай ниц,
если духом ты смирен да нищ!
Обнищай – тут же станешь блажен,
и не нужно больных всесожжен...»
– Я немилость сносить не готов!
Разве я лицемерней, чем Авель?
Разве овцы угодней плодов?
Не позволю попрания правил!
Бог принять подаяний не мог –
ничего, кроме мяса и крови.
По земле застелился дымок,
сгнили ягоды, листья и корни.
2
Лежит на лицах смертная печаль,
блестит непреходящая печать.
Здесь каждый обречён, как вечный жид,
в плену былых деяний жить – не жить.
Но грезится грядущая пора,
когда помянут в Белом Королевстве
невольников ножа и топора
и поведут по лестнице – по леске
ни то туда, откуда небо вышло,
ни то домой, ни то на место казни –
всё дальше, больше, явственнее, выше –
и сделается всё крестовоздвижно,
и даже мы – пугающе прекрасны,
омыв сердца от чешуи проказы.
И выйдут встретить нас, нимбоголовы,
родные наши человеколовы
И выбежит из крепости Отец,
перед Которым мы, как тень, поникли,
и ангелам велит переодеть
нас в свежие морозные туники.
Зачем Ты шлёшь нам сон, далёкий Отче:
поход ни то на казнь, ни то домой?
Нам радостно, легко и страшно очень
век будущий воображать с Тобой.
Пусти пока за тусклое стекло,
чтоб сквозь него глядели мы, гадая,
где морок, где безделицы, где тайна,
покуда бытие не истекло.
3
– ...За клевету
гори в аду.
– А ты гори за тёмные посулы!
Так брата брат
отправил в ад;
но горький крик растаял на ветру,
и поутру в раю они проснулись.
И обнимает чистыми руками –
днесь от следов убийства всё избавлено –
раскаявшийся земледелец Каин
очнувшегося овцевода Авеля.
Премудро мир устроил главный Агнец:
сквозь кровь земное братство вечным станет,
когда сойдёмся мы на ставку очную –
как страшно, больно, горестно и трудно! –
когда простит нас Бог любовью отчею,
чтоб вслед за Ним простили мы друг друга.