Про него все вокруг шептались, что он смутьян, возмутитель спокойствия, вор, скандалист и бес, что сам дьявол по средам сидит у него в гостях, пьёт коньяк и текилу с лаймом (а то и без). Когда он проходил по улицам, то на миг становилось тихо, как будто прошла чума, и народ крестился с испугом, гасил огни, прятал жён и детей поспешно в свои дома. Если голод случался вдруг, недород, пожар или варвар из дальних мест разорял поля - только он был во всём виноват, и конечно, жаль, что нельзя его вздёрнуть на радость простых селян. Оставалось клеймить распутником, псом, больным, и плевать ему вслед, и грозить, как его побьют - но не ведать о том, что такие, как он, нужны, чтобы мир не застыл в бумажном своём раю. До тех пор, пока эти безумцы, изгнанники, те, кто вне, носят правду во лбу, словно каинову печать, целый свет не посмеет стать недвижим и нем - они просто не смогут позволить ему молчать.
Он привык за себя самого получать сполна, быть последним пленным солдатом в чужой войне - потому что вечером дома ждала она, и свеча, как сердце, томилась в её окне. Ради этого света - сгорая в его лучах, воскресая из праха, не думая ни о чём - он всегда возвращался туда, где пылал очаг,
чтобы голову положить
на её плечо.