Для драмы «Золото смерти»: Акт первый, Сцена третья
Лишь раз я знал того, кто смог
преодолеть людскую суть
и, вместе с нею, свой порок
направить на священный путь.
Троих я выбрал снова, — так, —
три испытанья: слово, бой,
идея, — чтоб развеять мрак
над целой пропастью ночной.
Моя мечта о мудреце…
Исполню всё, что скажет мне —
один — оставшийся в конце.
Иль будет он гореть в огне, —
сказав, что истина — война,
что хочет мести за народ;
и подтвердит. — Его вина.
Когда багровый небосвод
очистит белая звезда,
уж и придёт пора теней,
из ниоткуда в никуда
свершить парад в залог страстей.
Но даже ночь, как трупный яд, —
роднее бездны и зари
(в такую был и он распят), —
цель для того, чтоб вслед, огни,
в преддверьи Страшного суда,
освободили всех рабов.
И пусть их чёрная вода
схранит, как первенство оков.
Не важно, турок, франк, ромей:
последний горький эликсир, —
как яд двух сотен злобных змей!
Как факел, что зажёг факир!
Он столь изящен, столь жесток,
но очень сомневаюсь я,
что тот, кто сделает глоток,
полюбит сон небытия.
Гончаров А.С.
2019