28 марта 1939 года войска генерала Франсиско Франко вступили в Мадрид.
1 апреля 1939 года победой франкистов и поражением республиканских сил,
поддержанных всей мировой троцкистско–ленинской нечистью, закончилась
Гражданская война в Испании. В армии Франко воевали 72 русских добровольца–
белоэмигранта. 34 из них погибли в боях.
Ну, что ходить вокруг да около, –
Там, в глубине былых годов,
Бомбили сталинские соколы
Дома испанских городов.
Не новоявленные цезари –
Нероны марксовых арен
Пытали, вешали и резали,
И распинали взятых в плен.
Война в Европе не потеха ли?
Туда, где свет опять зардел,
Вояки красные поехали
И мастера заплечных дел.
А всё ж Господня резолюция
Легла на стонущий Мадрид:
Пока жива контрреволюция,
Страна и в пекле не горит!
Троцкисты, сталинцы и ленинцы,
К чему теперь лукавый вой?
Для вас Испания – поленница,
Чтоб вспыхнул пламень мировой,
Для вас Россия – бочка с порохом,
И ящик с минами – Китай,
По всей планете смертным ворохом
Темнеют жертвы лютых стай.
Но племя хищное, бесплодное
И псевдонимы–имена
Смела в Испании народная –
Всегда священная – война.
Так за реванш, за очищение,
За терн на лезвии стальном!
Нет красной нечисти прощения
Ни в этом мире, ни в ином.
_____________
* Иллюстрации: "Русские добровольцы в Испании" картина Дмитрия Альшаева;
на фото – православный священник о. Александр Шабашев служит молебен на
позиции Эль Контадеро , 9 октября 1938 года.
ПИСЬМО РУССКОГО ДОБРОВОЛЬЦА ИЗ ИСПАНИИ
Вот уже четырнадцатый день как я сражаюсь за наше общее дело на стороне испанской Белой Гвардии. Я уже писал перед отъездом, что при первых же известиях о восстании испанского офицерства против агентов III Интернационала, я твёрдо решил вместе с моими товарищами бросить здесь всё и идти сражаться. Хотя это грозило мнё очень многими неприятностями, я это выполнил.
Перешло нас четверо человек границу Испанского Марокко. С первого же момента – то же, что было в Добровольческой Армии, когда к нам переходили с красной стороны. При первом же разговоре с пограничной охраной, когда выяснилось, что мы – русские, к нам отнеслись весьма недружелюбно. Надо вам сказать, что мы едва избежали больших неприятностей. Однако же, пройдя неизбежные опросы сержанта и лейтенанта из нижних чинов, мы добрались до командовавшего постом капитана, который оказался исключительно в курсе событий в России, знал о существовании русской эмиграции и очень сердечно отнёсся к нам.
Я никогда не забуду этот вечер на пограничном посту, где мы – гости испанского офицера – впервые увидели со стороны иностранца понимание опасности большевизма и необходимости борьбы с ним до конца. Мы, как могли, в первый же день нашего пребывания в Белой Испании выполнили свой долг и поведали ему, как горек опыт нашей Гражданской войны – той же, что они ведут сейчас; той, что мы начали много лет тому назад.
Затем нас отправили в штаб района, где мы встретили уже прямо дружеское отношение. Мы изъявили – все четверо – желание отправиться немедленно на фронт. Жили два дня в казармах. К счастью, все наши документы оказались в полном порядке и вполне удовлетворили штаб. На третий день мы были зачислены в Н–скую офицерскую резервную роту и отправлены в порт Сеута, откуда на пассажирском аэроплане нас перевезли на Пиренейский полуостров.
Вдумайтесь в это понятие: «офицерская рота», в которой я нахожусь четырнадцатый день. Это то же самое, до странного то же самое, что было у нас в первые месяцы Добровольческой Армии. Под знамёна сейчас стеклись все: и стар, и млад. Рядом со мной в строю отставные штаб–офицеры, в то время как ротой командует капитан. Мы «числимся» в резерве, но уже участвовали в одном бою и трёх стычках. Люди сейчас очень нужны. И, хотя нет названий «ударный» полк, наша часть с честью его заслужила.
Здесь, на испанском юге, все население против большевиков. Надо только видеть, как встречают Белых. Красные зверствуют, как и у нас. Мы, вот, прошли уже десятка два селений, и я лично видел разрушенные, сожжённые и загаженные храмы, трупы священников, трупы детей и женщин. Я лично видел и присутствовал при составлении протокола: жену ушедшего к Белым жандарма, мать четверых детей, изнасиловала при детях банда красногвардейцев, потом при ней же убила двоих её мальчиков. Страшные сцены, которые естественно, ожесточают и Белых. «Белые» – так они и называют себя.
Как солдат я не могу писать многого, но скажу, что в испанской Белой Армии я почувствовал себя, как и мои товарищи, наконец, исполняющим свой долг. Наш поступок, то, что мы отказались от положенного нам маленького содержания, имея свои деньги, произвел огромное впечатление в нашей роте, где, кстати сказать, всё довольствие и содержание идёт на счёт (личный) организатора роты – нашего капитана – когда–то богатого человека (теперь его имения конфискованы правительством, и он сам приговорён к расстрелу).
Я, бывший русский офицер, горд и счастлив тем, что выполняю свой долг. Здесь борьба с большевиками не словами, а оружием. А что это большевики и никто иной, надо посмотреть образцы пропаганды красных, действительно, талантливой. В городке С–о мы с налёта захватили весь их пропагандный запас.
Там мы захватили саженые портреты Сталина и Ленина. Образцовые красные уголки, воззвания против религии, отвратительные антирелигиозные плакаты и прочее. Испанские офицеры определённо говорят, что всё это делается по приказанию резидента Сталина, живущего в Мадриде. В трагическое положение попали те офицеры (и даже генералы), которые пошли служить красным. Их держат как спецов, при них комиссары, и их расстреливают при первой же боевой неудаче. Мы же здесь, в Белом лагере – все, от генерала и до последнего солдата – испанцы и немногие иностранцы – выполняем свой долг защиты веры, культуры и всей Европы от нового натиска красного зверя.
Если останемся живы, напишем. Если нет, запишите где–нибудь наши имена, чтобы их помянула Будущая Россия.
Искренне вам преданный Вам
бывший поручик артиллерии.
Сентябрь 1936 года.