Ей было четыре, ему год, шли дожди, мы были простужены,
целых две недели мы не вылезали из квартиры,
Я вновь и вновь придерживала её, чтобы она не толкнула его
и он не упал бы на лицо, и, наконец, всего на пару
секунд яростно сжала ее запястье, чтобы произвести на нее
впечатление, причинить ей боль, нашему любимому первенцу,
я даже почти наслаждалась этим жгучим ощущением от сжатия,
выражением прямо в неё моего гнева.
"Никогда, никогда опять," праведное песнопение
сопровождало это сдавливание. Это случилось очень быстро,
сдавливание, сдавливание, сдавливание,
высвобождение и первая излишняя сила,
она повернула головку, как бы проверить кто это мог быть
и поглядела на меня. увидела меня, да, это была её мама,
её мама сделала это.
Её темные, широко открытые глаза вобрали меня в неё,
она познавала меня в мгновенном шоке, она изучала меня.
Это была её мама, одна из двух людей,
которых любила больше всех,
из двух, которые любили её больше всего на свете,
самый близкий источник любви.
The Clasp
She was four, he was one, it was raining, we had colds,
we had been in the apartment two weeks straight,
I grabbed her to keep her from shoving him over on his
face, again, and when I had her wrist
in my grasp I compressed it, fiercely, for a couple
of seconds, to make an impression on her,
to hurt her, our beloved firstborn, I even almost
savored the stinging sensation of the squeezing,
the expression, into her, of my anger,
"Never, never, again," the righteous
chant accompanying the clasp. It happened very
fast-grab, crush, crush,
crush, release-and at the first extra
force, she swung her head, as if checking
who this was, and looked at me,
and saw me-yes, this was her mom,
her mom was doing this. Her dark,
deeply open eyes took me
in, she knew me, in the shock of the monent
she learned me. This was her mother, one of the
two whom she most loved, the two
who loved her most, near the source of love
was this.