Растерянный зимний день
заглядывает в глаза.
Окаменелость в тени -
всего лишь моя слеза,
проросшая через слой
пролитых "до" сестер.
( номер, гревший ладонь,
кожи коснувшись стерт.)
На голубом глазу -
клеймо шутовских подмен.
Примеревший мой колпак
получит не смех взамен,
а извилистую тропу
ведущую в сад камней :
стремящийся в небеса
закончит свой бег на ней.
В итоговый счет шагов
включают, в сердцах, лишь те,
что закольцевали маршрут
на белом, от проб, листе.
На нем нерешившийся жить
свою подведет черту,
чернильный вдыхая пар,
свечу поднося ко рту
Все еще зимний день
тревожит собой календарь
лишь. Оставшихся за окном
бросает от снега в жар.
Их мысли так холодны,
что топливо для ума
приходиться брать в займы
в местах, где из света - тьма
выходит за мой порог,
всматриваясь в себя.
Решившийся на прыжок
только и сможет, что "бля..."
отталкиваясь шепнуть.
Повисшее в тишине
слово - и есть тот путь,
что жизнью казался мне.