Мой белый свет, довольно мне загадок,
ведь я для грусти всё уже постиг!
Велик собою, для меня ты краток,
а я вместил в себя твой каждый миг.
Ты грохотал, но не сказал ни слова,
а я дерзнул обрушить слов обвал.
Ты ослеплял. Но не было такого,
чтоб намертво глаза я закрывал.
И в это всё не допущу гордыни -
раб Божий, наказания боюсь
безумием, когда под смех мой минет
ещё на миг ниспосланная грусть.
* * *
С утра ажурных занавесок
совсем не различима нить.
Туманный день встаёт над лесом,
не в силах воздух просветлить.
Аллеи доверху сегодня
не хуже туч полны дождя.
Сейчас надеть бы плащ и бродни,
легко из дома уходя.
И не грибы, и не охота
бродягу в млечность уведут,
а запах чащи и болота,
где преет лист и вымок трут.
И тянет с крутизны, со склона
сойти с туманом наравне
в парник оврага, в глубь девона -
в молчанье жизни там, на дне.
И так на свете одиноко,
что слово, сказанное вслух,
витает, как ещё до Бога,
и смысла не находит звук!