Из всех сочинений ночных,
горячих,
лишь те, что шагнули за сны,
удачны.
В них тлеет тот самый апломб,
с которым
ты делался складчатым, лоб,
как штора.
С которым я видел миры
другие,
как некий посол Бухары,
в повозке гремящий в Россию.
Березы, снега- жемчуга,
трактиры.
Потом - затекает нога
и снится темница эмира.
С чужих начинается день
наречий.
Ведь я до сих пор кое-где.
За шторой, за флорой,
далече.