(Конспектируя Авессалома Махинеева*)
Ёнис Глуммс решил явиться в образе Платона. Для этого, как учил Протей, он прознёс эфтактиду PROTEUS, но что-то перепутал то ли в произношении, то ли в последовательности заветных вокабул («пи, ро, омега, таф, эпсилон, ипсилон, сигма») и превратился не то в широко известного философа и писателя Галковского, не то в непризнанного гения Одинокова.
#
Знаменитый латгальский трикстер, мистик и мистагог Ёнис Глуммс, выступая на подмостках Большого театра абсурда (БТА), вошёл в образ непризнанного гения Одинокова, героя «Бесконечного тупика»**, написанного от его же лица – этакого досужего мыслителя, ищущего выхода из сложного лабиринта с ложными стрелками под трафаретными табличками «история», «политика», «философия», «литература».
Надписи на трафаретах были с двух сторон, причём в одном случае стрелка показывала «вправо», а в другом – «влево». Это во-первых. А во-вторых, трафареты с их изменчивыми векторами движения «вертели, как хотели» обнажённые музы, которые и сами «беспорядочно вертелись» (? – так у автора), хаотично передвигаясь по сцене, так что иллюзия «бесконечного тупика» была 100-процентной.
Действо, единое в своей примечательной фрагментарности, должно было включать почти тысячу сцен – по числу развёрнутых примечаний (943) в 697-страничном фолианте гениального «Бесконечного тупика».
В зале БТА собрались известные российские политики, философы и литераторы. В первом ряду, конечно, знаменитости – Пушкин, Чехов, Соловьёв, Ленин, Горький, Маяковский… Одинокий герой, он же антигерой, с говорящей фамилией Одиноков, он же Ёнис Глуммс, в чём-то убогий, но в главной своей ипостаси всезнающего и беспощадного зоила, безусловно, гениальный, расхаживает по авансцене и с пафосом, взыскуя к обнаженным музам как воплощённой в их натуре голой Истине, декламирует свою же затейливую, как лабиринт, и дробную, как дурная бесконечность, прозу.
Зал, однако, никак не реагирует на фрагментарные блики и протуберанцы мыслимого бытия гениального протагониста. Публика словно застыла в ступоре. Лица у всех, как гипсовые маски, снятые с покойников.
По ходу действа Ёнис Глуммс, он же Одиноков, раcстёгивает ширинку и вытаскивает из глубины штанов «медноначищенный конец пожарного брандспойта» (? – так у автора). И вот, продолжая глаголить истину, он начинает поливать «тугой и пенистой струёй огненного цвета» (? – так у автора) всех присутствующих, за исключением, пожалуй, одного деятеля, одиноко сидящего в авторской ложе, – своего кумира Розанова. Именно ему, Розанову, в редких паузах между феерическим поливом, наш экстатический гений кидает бумажные розы в сопутствии воздушных поцелуев.
И вот финальная сцена. Одиноков, он же Ёнис Глуммс, поворачивается к залу спиной, спускает штаны вместе с исподним, становится на четвереньки и выдаёт «дробный звук, похожий на очередь из крупнокалиберного пулемёта» (? – так у автора).
Публика в шоке. Судя по множеству «ахов» и «охов», всхлипов и стонов, большинство испытало «катарсис на фоне серийного оргазма» (? – так у автора).
Герой встаёт с колен, натягивает штаны, кланяется и уходит за кулисы. И только тогда публика разражается диким хохотом и бурными, продолжительными аплодисментами, переходящими в нескончаемую овацию.
По мнению А. М., «Бесконечный тупик» – великая книга. Безусловно, это лучший философический роман о Русской трагедии, Русском апокалипсисе и гибели русского Левиафана.
«Браво, Одиноков! Браво, Галковский! Брависсимо, Ёнис Глуммс » (? – так у автора).
_____________
*«Ave Jonis!»
**«Бесконечный тупик» – знаменитая книга Дм. Галковского; «Самиздат», 1997.