Жил-был бобыль, зырянин Кыча,
Седой охотник-зверолов.
Чтил прапрадедовский обычай
Потомок древних колдунов.
Что самоедские шаманки
В сравненьи с дедом-комяком!
Лечил он хвори-лихоманки
И всей округе был знаком.
Старик капканов понаставил
На тропках северной глуши.
Ловил куниц и горностаев,
Воротники и шапки шил.
…Охотник мрачен, озабочен:
Нет ни капканов, ни зверья!
Повадились соседи-рочи
Таскать добычу у зырян.
Теперь охота – не охота
В медвежьем пинежском углу…
Как наказать? Наслать икоту
Иль посадить ворам килу?
Старик колдун – и есть колдун он.
Уж отомстит так отомстит!
Он на ладошку трижды дунул
И громко гаркнул: «Не стоит!»
Так понеслось по ветру лихо;
Как окаянный страшный мор
Старуха-ведьма Невстаниха
Пришла на каждый сельский двор.
…Мужик бессильно в жонку тычет,
Кряхтит и тужится – никак.
Тут слух пронесся, что от Кычи
Явилась порча мужикам.
- Наслал, гад, морок, наважденье!
Все наши жонки, как назло,
Не получая наслажденья,
В чужое бегают село.
Как лоси стали мы рогаты.
С напастью сладишь ли такой?
Вот как закончится пурга-то
Пойдем к зырянину толпой.
Ну, коли бы не в радость старость:
Усталость удам, боль костям…
Но стала мужеская слабость
Проклятьем молодых крестьян.
Помочь не сможет даже дохтур
Отцам степенным и парням.
Позор и срам! Уж лучше сдохнуть!
И клич раздался: «По саням!»
Везут куниц и горностаев,
И росомах, и рыжих векш.
- Прости наш грех… Пусть снова встанет,
Стоит отныне и вовек!
Старик-зырянин, знать, не очень
Язык могучий усвоял.
- Ну что ж, уважу просьбу рочей:
Так будет, чтоб вовек стоял!
Прошел лишь день - крестьянин мчится,
Топорщатся его портки:
- Я мучаюсь, невмочь мочиться -
Торчит всем мольбам вопреки!
Привез мехов я пять мешков –
Чтоб не стоял у мужиков!