Сортир. Здесь мочатся и мочат,
Здесь в кулачок украдкой дрочат.
И, хошь ругай, а хошь стыди,
Здесь пишут прозу и стихи.
Мои друзья-товарищи культурные
Идут, кто на спектакль, а кто в балет.
А я спешу, закончив будни бурные,
В общественный ближайший туалет.
Кабинка мне милее авансцены.
И здесь платить не надо за билет.
Я, обожатель росписей настенных,
Хожу полюбоваться в туалет.
Что творчество подъездное, заборное?
Убожество – не тот и стиль, и слог.
А загляни в любимую уборную –
Расписаны и пол, и потолок.
Трудились тут поэт и живописец,
Музей фольклора, нечего сказать!
Простой плебей идет сюда попи’сать,
Кто поумней – на стенах пописа’ть.
Здесь не отыщешь места, что нетронуто:
Автограф намалеван на толчке,
А кто-то, видно роста двухметрового,
Строчил и рисовал на потолке.
Другой над самым полом – явный гномик.
И о себе поведал каждый плут:
Тот – садомазохист, а этот гомик,
А третий был заправский рукоблуд.
Известно мне, что в древности в Италии
В ходу была вульгарная латынь.
На стенах малевали гениталии
И надписи под каждой из картин.
Мы, россияне, ценим римский опыт.
В клозете изощрялся кто где мог
И чем: кирпич, фломастер, мел и копоть,
И карандаш, и свежее дерьмо.
Я обожаю это заведение,
И каждый день стремлюсь туда зайти.
Но вот недавно вижу объявление,
Что будет частным, платным наш сортир.
Я проглотил, как водится, семь капель,
Я заплатил, зашел – и вот те на:
И пол, и стены – чистый белый кафель,
И больше не попишешь ни хрена!