Тираж – пятьсот экземпляров. Достаточно унизительно.
Сотню – себе в сумку – сомнительных одарять ценителей.
А остальные – в ларьки остановочных павильонов.
Возможно, купят за пару червонцев. Уж лучше б раздать почтальонам.
И может быть повезет: окажется в ящике у мецената.
А если нет, то всему тиражу – привет. Деньги на ветер.
С недоумением смотрит муж. Полгода без сладкого дети.
А самое главное: там между строчек все важное и родное очень:
Родители, чай на кухнях, влюбленность, ребенок потерянный и октября обнаженность…
Хотелось бы, чтоб оценили, почувствовали как я или хоть вполовину,
Как от одной мысли, слова осыпается строчек и рифм лавина,
Не всегда удобная для прочтения, но дающая прочувствовать эту игру светотени,
Эту безмолвную боль, когда остаешься без близких один на один с собой
Без тепла, без лета, когда действительность поругана и раздета,
Распята на черных крестах деревьев, когда ни друзьям, ни себе не верю я…
Все это личное и должно оставаться внутри,
Но, черт побери, отчего все это просится наружу, в строчки.
Возможно, я просто трушу с собою наедине докатиться до точки,
Стать непрозрачной как новогодний шар, сжаться до яйца Фаберже,
Перестать отражаться в сервантах и окнах с растрескавшимися рамами,
Неузнаваемой стать детьми и их эпатажными мамами,
Живущими в малоэтажных, ездящими в Коктебель и Канны,
Не знающими, в чем отличие дактиля от хорея,
Уверенными, что гендер – эквивалент гонореи…
Уж так ли необходимо рассыпать перед человеками бисер?
Разве не их рук дело – Саласпилс?!
Разве заботит их что-либо кроме борща пожирнее?!
Все лишь для нескольких человек, ников которых нет в твиттере и в фейсбуке,
Для кого электричество нужно, чтоб взяв в свои руки эти листки и начав читать,
Вдруг ощутить между нами близость, подобие и понимание…
Что заставляет меня одну на одну строчки нанизывать в этой манере рваной?
Да разве же можно размытым мазком акварельным передать всю боль гноящейся раны,
Выкрикнуть горечь разорванной в клочья души, выразить черно – синюю пустоту,
Когда нет смысла даже вставать с дивана, чтобы сцедить молоко больше ненужное,
Когда внутри меня уже не окружность, а тень от некогда жившего ангела…