Я стал сыном собственного отца
Хотя и был им всегда
Но мародеры и уголовники захватили
Его вещи, квартиру, где он жил и умер
Приватизировали могилу, и долгих пять лет
Я отстаивал право возврата – к вещной памяти об отце,
Жестам, включенным в стены, кухне, пространству комнаты,
Дивану, на котором осталось его тело, когда
Душа взлетела с Иисусенькой, как он перед смертью просил
Я победил, понятые меня ввели в его дом
Я получил по закону четвертую часть квартиры
Но правда, боль, память, любовь – о,
отец мой, уже в том – бесквартирном, невещном мире,
Что он думает, глядя на нас вниз?
бесплотный, прощенный и освящённый из
такой квартиры, где долю тоже даёт Суд,
и тоже Верховный, но мародёров туда не возьмут,
а такого как я истца (с раной на куполе головы)
и кто мне скажет, зачем всё это, если не будет меня, увы,
при той нашей встрече, где мебель – из облаков,
а стены, диван, кухня – подвижный прозрачный всеобщий кров?