1.Что, где, когда…
«Да, великое счастье - уничтожение воспоминания,
с ним нельзя бы жить радостно»
Воспоминания.
Л. Н. Толстой
Одни события оставляют в памяти яркий, но короткий след, другие просто натоптанный от множества ног след, а иные - необычный и непонятный след чужака из другой, не здешней, среды. Как-то так получается, ежели стиральная машина времени не может смыть в памяти что-то ненужное, случайное, то, вероятно, поможет очищению перенос воспоминаний на внешний носитель - под копирку. Так об этом пишет Пауло Коэльо в повести «Заир»: «Все, о чем я пишу, составляет часть моей души… Я - читатель своих собственных книг».
И вот парадокс памяти: чем подробнее стараешься вспомнить черты лица когда-то встреченного человека, чужака, тем менее ясно они припоминаются, будто перед глазами появляется дымка. Как же он выглядел, тот, случайно встреченный мужчина, появляющийся в памяти как тень Гамлета? На лице его, еще молодом, виделся не то чтобы отпечаток душевной печали, которая всегда придает лицу мягкость и спокойствие, но, возможно, мудрого разочарования и иронии. Такие, обозначенные лишь выражением эмоции, но характерные лица можно увидеть разве что в картинах импрессионистов. В памяти как бы зациклился сам эпизод, как бы, реприза из незаконченной и не оканчивающейся сцены. И что в этом было необычного? Но что-то было, что-то притягивающее, какое-то подобие той загадочности - то ли улыбки, то ли беспричинной доброты.
Сейчас, на вершине возраста, глядя на твердь обстоятельств, когда-то живых, уже не различить в панораме событий ни причин, ни следствий столь же смутных, сколь и иллюзорных. Отчетливы лишь зияющие провалы неисправимых ошибок.
Память… Озимое поле, где неровно рассеянны в изобилии чувства, мысли, поступки. Впрочем, есть особенные островки эмоций, которые сами собой взрастают, будто брошенные в почву зерна, которые впоследствии дали неожиданные всходы неизвестного вида растения.
Мужчина, так его буду называть, без особенных примет, астенического сложения, с упавшими плечами, средних лет или чуть старше, когда появляются еще не глубокие складки вокруг глаз, с мелкой щетиной на лице, в сером обвислом пиджаке. Он перемещался от столика к столику летнего кафе, расположенного в тенистом сквере в центре города. Время было вечернее, южное небо быстро смеркалось, в чаще сквера зажглись желтые фонари, кафе уже было заполнено и свободных столиков не наблюдалось.
Кафе «Дружба» в центре Ташкента, в Сквере Революции (из прошлой топонимики), популярное во времена развитого социализма у молодых людей, представляло собой площадку, на которой располагалось легкое одноэтажное стеклянное строение с небольшим залом и барной стойкой вдоль стены. Уличная часть открытого зала размещалась на площадке перед помещением, где были установлены несколько столиков.
История события, достаточно обыкновенного, чтобы быть памятным, случилась в конце семидесятых годов. Позже этот период заката советской империи будут называть застойным, что-то вроде протухшего продукта в закрытой комнате. Так ли это? Думаю, спорная оценка, если достижения той эпохи весьма активно используются в новом времени. Но, с другой стороны, не всякое движение есть прогресс и на каждый шаг в сторону имеется сильная тяга к центру. Ведь и нынче период короткого рывка сменился длительным застоем.
Мужчина обращал внимание посетителей кафе каким-то деликатным расположением, речью, эрудицией. Никто не возмущался его скорее интеллигентным, чем униженным обращением. Ему не грубили, вступая с ним в диалог совершенно естественно, что было весьма необычно по отношению к людям низкого социального положения, каким казался мой герой.
В тот душный августовский вечер мы с друзьями после работы, расположившись в кафе, пили охлажденное узбекское сухое вино. Невыразимое удовольствие в этой городской липкой жаре. Нужно сказать, что вино местных виноделов было очень даже приличное, его легкое романтическое брожение ощущается и сейчас. Неужели по молодости все казалось прекрасным? Вина Испании, Франции, Италии, ставшие доступными в новое время, великолепные, однако не затмили то восхитительное послевкусие узбекской лозы. В недрах «скверного» кафе мы частенько коротали свои холостые годы. По теперешним-то меркам такое заведение назвали бы забегаловкой. Да, тогда все было как-то проще, такова была наша вполне себе жизнь в той стране, которой уже нет, хотя мы, ее осколки, еще существуем и находим удовольствие, вспоминая эту простоту жизни.
Наконец, как пчела, постепенно перемещаясь от одного к другому месту, мужчина оказался недалеко от нашего столика. Его шутливый диалог с компанией за соседним столиком привлек и наше внимание. Было видно, что он удивлял своим талантом знатока. Он демонстрировал свои познания во многих областях, отвечая на любые вопросы отдыхающих, желающих его переиграть в знаниях. Однако, он с легкостью, не задумываясь глубоко, без словесного мусора давал весьма оригинальные ответы. Это удивляло, веселило, вызывало даже чувство симпатии к нему. В качестве признания остроумия своих ответов мужчина получал от благодарных слушателей стакан вина или более крепкого напитка, что и было целью его эпатажа. Количество полученных наград не очень сказывалось на способности самовыражения таланта нищего философа.
Вовлеченными в игру ума оказались и мы, когда он, в позе официанта, остановился у нашего столика. То ли льстивое чувство превосходства, какое испытываешь по отношению к просителю, возможно развлекательность и эксцентричность действа, но мы втянулись в предложенный экзамен по «чего угодно»: о цене проданной Аляски, исторических сражениях, преступлениях, и т.д. и т.п. Помню, в то время увлеченный философией, я пытался сбить его заумными вопросами, но скорее показать свои начитанные, отрывочные познания. Эгоистичные чувства становятся причиной столь же эгоистичных поступков.
Можно было бы на этом закончить рассказ о, в общем-то, мелком событии, истолковывать его как чудачество или как явление обыденное для того времени. Можно было бы посочувствовать подобным неудачникам, непонятно для чего вот так проживающим жизнь.
Позже я часто возвращался, как мне думалось, к скрытому смыслу случайного события и каждый раз не находил объяснения своим сомнениям, поискам чего-то упущенного, что имеет отношение к вопросу - почему? Почему этот умный человек так живет, ведь для чего-то он был рожден, в детстве и юности, вероятно, поражал талантом, предполагались высокие способности у него, интересное, яркое и полное смысла будущее. Он был еврей, да, он был умница, но не сложилось, в нашем человекообразном мире ему не нашлось места, ни его жизни, ни его таланту. Нет, не в том суть данной истории, чтобы обличать очевидные пороки. Это было бы более порочно по отношению к прошлому.
Прошло время, сменилось тысячелетие. Многое ушло из прежней жизни, да и сама жизнь совершила кульбит. Из старого тела вылезло новое существо - метаморфоза как у гусеницы. И вот, на предметном стекле собственная жизнь, то, что от нее осталось в процессе износа. Жизнь, которая не получилась лучше, нежели та, о которой я имел смелость думать тогда свысока. Мое поколение разрушило свою страну, свой дом, радостно и сознательно, лишив дома многих своих соотечественников. Несколько раньше наши прадеды разрушили еще более страшно другой свой дом ради лучшей жизни. Что это, что происходит? Что мы делаем с нашей жизнью, что она нам так ненавистна? Что за душевная болезнь колбасит нас и приводит к взаимной неприязни, радикальным разрушениям? Главное, радикальные действия не исцелили и не исцеляют нас. И новое время показывает признаки той же болезни.
Описанная история, это история о маленьком промысле, о предопределении: есть ли он и в чем его цель? Была ли эта цель у него, у меня, у нас или мы были лишены ее? Почему?
Промысел, должно быть, есть осмысленный, продуманный и контролируемый (кем-то?) процесс, соизмеримый по масштабу со вселенной, цель которого вечность. Какое отношение к этому имеет ничтожный случай в кафе? Проживая отрезок своего времени, встречаясь на этом ограниченном и ничтожном островке жизни с множеством людей, просматривая калейдоскоп запутанных событий, не успеваешь осмыслить и уж тем более увидеть в них тот самый промысел. Однако чувство, что он есть, и что он един для всех, будто бы не пустое терзание ума. Кто был этот человек, встреченный неожиданно и оставивший о себе незаживающую память? Что, если бы случилась встреча с тем, кто все о всем, и о всех знает? Неужели невозможно этого почувствовать?
05.01.2020г
2.Дядя Миша
История об этом незаурядном и наделенном глубоким талантом человеке, случайном встречном в случайных обстоятельствах, не закончилась и неожиданно получила продолжение. Некоторый туман времени рассеялся над ним. Промысел, похоже, продолжает вершить свое дело.
Его имя Михаил - Михаил Лифшиц, как недавно и неожиданно я узнал, прочитав роман Дины Рубиной «На солнечной стороне улицы». Книгу Дины Рубиной мне подарили на новый год, и не было ни малейшего предчувствия, что я попаду в круговорот давних событий, к которым имел когда-то непосредственное отношение. Я дважды, подряд, перечел роман, чтобы не ошибиться – нет, не ошибся. Это тот самый человек. Почти половина романа, в той или иной форме, была посвящена этому необыкновенному герою ташкентской жизни тех времен. Да и, можно сказать, всего предвоенного и послевоенного времени, характерного для всей измученной страны.
Дядя Миша, как его именуют в романе, был человеком пьющим, и пьющим временами запоем, но, вместе с тем, с ясным и крепким умом. Его жизнь оказалась тем стеблем, который втаптывали в землю строительства нового мира, покрывали асфальтом ненависти и безжалостности идущих к светлому будущему, уничтожив родителей, выбросив его, малолетнего, на обочину, где он провел детство, ночуя под мостом, потом, уже студентом, был осужден и отсидел за крамольные взгляды, но он выстоял, не засох, не скурвился, не превратился в сорняк, он пробился сквозь асфальт и вышел человеком, в чем-то надломленном, но не сломленном. Из этого грязного и жестокого существования он вышел на редкость чистым, светлым, добрым и, главное, верящим в добро человеком и видящим в человеке добро.
Примечательная деталь романа - это «голоса» неизвестных людей, всплывающие как бы из потока времени, того потока времени, который пронесся, но не смыл их. Они создают ощущение ожившей из небытия картины прошлого. Они, «голоса», относят нас к Библии, к «Бат Колу» - гласу неба, говорящему о любви.
18.01.2023г.