накроет тихая печаль
о навсегда недостижимом,
когда декабрьские транжиры
вдруг начинают сгоряча
швырять горстями мокрый снег
в неподготовленные лица
и старца, и отроковицы,
и никого на свете нет,
кто б урезонил наглецов
в их неприкрытом хулиганстве,
и лишь, легка и элегантна,
печаль опустит на лицо
непритязательный покров,
вуаль, невидимую глазу,
декабрь, на выдумки гораздый,
сорок пугает и ворон.