Великий князь - Перемирие
Позади хмельные чаши,
Тосты, здравицы, … не счесть.
Отыграли гудцы наши,
Псков плясал под звон их весь.
Александр, вновь к ним вернулся,
Чтобы радость разделить.
В Детинце он не замкнулся,
Предпочёл с людьми побыть.
Ещё рыцари пленёны,
Всё томились в порубах.
Хоть вниманием обделёны,
Не роптали быть в рабах.
И в церквах не все молебны
Отслужили, кого нет.
Пусть слова для них хвалебны,
Бог рассудит, весть завет.
Александр умел глумиться,
Но разгул не мог понять.
Знал, что просто так резвиться,
Только время зря терять.
И уже через неделю
В Детинец всю знать собрал.
Подвести итог апрелю,
Много он в себя вобрал.
Всех бояр, купцов, кто местный,
Псковский клир и Дамиан.
Знать дружины, кто известный,
И Игнат – наместник ждан.
Как игумена святого,
Дамиана каждый знал.
В обращении простого,
В суть молящего вникал.
- «Что, отец святой, не сладко
Под ливонцем было жить?»
- «Да, сын мой, особо гадко
Своим истину твердить.
Тем, кто к немцам пресмыкался,
Готов Папе присягнуть.
Православие пытался
Поменять и драпануть».
- «То-то вот» - сказал князь словно
Он окончил разговор.
Сел на трон, он мог духовно,
Хоть все здесь ему не двор.
Сев, довольно хладнокровно
Всех, кто в зале, осмотрел.
Все с оружием, греховно
Осуждать, он не хотел.
Всё же город порубежный,
Так что жди всегда набег.
Меч предмет стал неизбежный,
Хоть какой, а оберег.
Никого кроме Игната
Александр почти не знал.
Всех Твердила сдал когда-то
Меченосцам, как списал.
Вдруг в углу увидел деда,
Весь седой, но лик знаком:
- «Не прошла судьба без следа.
Нил Никулич! И в таком? …»
- «Я князь это! Я конечно …
И спасибо, что признал.
А седой стал скоротечно,
Оскудел, убогим стал».
- «Что случилось и что так-то?»
- «Злыдню всё своё спустил.
Откупался, надо ж как-то,
Немцам сдать меня грозил.
Что поддерживал тебя я,
Твоего отца ценил.
Обо всём об этом зная,
Вот меня он и «доил».
Недовольный князь к Игнату:
- «На Твердилу опись есть?»
- «Уже начали по штату
Всех иуд и список здесь».
- «Всё Микуличу верните,
Он не должен пострадать.
Он союзник, как хотите,
Три дня, больше мне не дать».
- «Хорошо, князь, записали …» -
И Игнат папирус взял.
- «Не затем комтуров гнали …» -
Князь проблему вроде снял.
А Микулич встал вдруг с лавки
И с поклоном: «Свет ты наш!
Ты широк душой и правки
Далеко не эпатаж».
Дрогнул голос вновь у Нила:
- «Ты защитник! Ты наш князь!»
Группа что молчок хранила,
Закивала вдруг, крестясь.
Кто-то даже вслух невольно:
- «Сразу видно, это наш,
Рассуждает здраво, вольно …
Раз сказал и всё. Шабаш!»
- «Справедливость-то забыли …» -
Князь подумал и сказал:
- «Я собрал вас, кто здесь были,
Чтоб решить всем, кто устал
От неметчины не нашей,
И теперь, как дальше жить.
Быть грозой той силе вражей
Или вновь опять дружить.
Прежде чем решать, как дальше,
Вспомнить прошлое не грех.
Не жилось кому, как раньше?
Это же касалось всех!».
Нил Никулич встал и сразу:
- «Это всё Твердила, гад!
Он подбил бояр к отказу
Выступать, а немец рад.
Детинец и взял без боя,
Игнат войско сохранил.
Правда, там, моя бы воля,
Всех предателей казнил».
- «А Игнат решил всё быстро,
Я был в курсе этих дел.
В Пскове ж не было магистра,
Кто же к вам на шею сел?
Али сил недоставало?
Ну, что Митрий, есть ответ?»
Молодой боярин вяло
Встать хотел. Князь жестом: «Нет!»
- «Потому у нас так вышло,
Он всю власть себе забрал.
Вот и стал закон, как дышло,
Так со всеми поступал.
А совет боярский - кучка,
Только их уведомлял.
Вот такая была сучка,
Хвост уверенно вилял.
И обманывал безбожно.
Он про немцев говорил,
Мол, похожи мы, жить можно,
А татары, … свет не мил.
Немцы хоть не жгут жилища,
Только грабят и всё тут.
А татары … срамотища,
Даже церкви и те жгут».
- «М-да-а …» - вздохнул князь обречённо:
- «Тут Твердила вам не врал.
Но скажу определённо,
Выбирать бы я не стал.
Немцев бьём? Должны гордиться!
Вон их, сколько в плен сдалось.
И чего под них ложиться?
Стыдоба, поди, небось.
Вот татары, то другое …
Здесь пока силёнок нет.
Поднакопим, … всё такое …
И получат наш ответ.
- «И когда сие случится?» -
Спросил кто-то из бояр.
- «Я не знаю, сколь продлится,
Шибко каждый из нас яр.
Думаю, что наши внуки
Будут всё ж разумней нас.
Только Русь, взяв в свои руки,
Сможем встать с колен как раз.
Вот и бьёт нас погань эта,
Потому что врозь живём.
Так что песенка не спета,
Мы ещё своё возьмём».
Дамиан не без лукавства:
- «Сын мой! Что хотел сказать?
Как на то посмотрит паства?
Хочешь княжество создать?»
- «Мысль вообще-то неплохая,
Может, есть смысл и начать».
Но бояре: «Цель такая,
Чтоб слугой по новой стать»
- «А слугой Руси зазорно?»
- «А злодей на трон, то как?»
- «Нам без вече жить позорно …»
- «Вече побоку? Как так?»
- «Что вы с вече, словно с торбой,
А Твердилу кто возвёл?»
- «Без письма закончим тяжбой …»
- «Немец ждёт. Он что осёл?»
Князь сидел, хранил молчание,
В разговоры не встревал.
Ненароком замечание
И с идеи пшик, провал.
Пусть повыпустят обиды
И потешат души враз.
Так все доводы и виды
Примут к сведению как раз.
Спор боярский продолжался,
До утра бы не унять.
Пока князь за них не взялся,
Объявил: «Прошу всех внять!
Почесали языками,
А теперь есть разговор.
Жить без правил – жить кусками!
Нужен новый договор.
Я собрал вас ноне вместе,
Представительный состав.
Утвердить его на месте,
Пскова нашего Устав.
Утвердить его навечно,
По нему чтоб жить, судить …
Что от немцев есть, конечно,
Вынужден всё отменить».
Выскочил купец Порфирий:
- «А долги мне кто отдаст?
Он же будет мне, как чирей,
Немцев нет, а он горласт».
- «Верно, говоришь Порфирий!
Должен? Надо отдавать!
Не должно быть перемирий,
Княжий суд заставит сдать.
И ещё» - продолжил дальше:
- «Вечевой суд – отменить!
Слишком скор. Расправа раньше,
А потом уже винить».
- «Верно князь!» - раздалось тут же:
- «Горлопан бывает прав.
Княжий суд совсем не хуже,
Есть надежда на Устав».
Псков покинул в то же утро,
Приняв полностью Устав.
Кони шли предельно шустро,
Прытью всадников достав.
Ближе к вечеру и дома,
Встретил, как всегда, Иван.
Ситуация знакома,
Как посадник, был желан.
Хоть и час был неурочный,
Александр его принял.
Раз пришёл, вопрос есть срочный,
Это сразу он понял.
Потрепав за шевелюру,
Сын с княгиней тут же был,
Вдруг спросил: «А процедуру
Ты с постригом не забыл?
Чай, три года уже парню,
Думаю пора взрослеть.
А? Васятка, я напомню …»
Вася начал лишь сопеть
- «Пусть потешится с княгиней» -
Князь с улыбкой: «Не спешим.
Пусть побудет героиней …»
Александра: «… так хотим».
- «Я прошёл постриг в три года.
Ну, и что? Какой в том толк?»
- «Не скажи, князь, а свобода?
Вхож стал в гридницу и в полк.
И потом, …. а братьев сколько?
Всех при матери держать?
Деда вспомни, там их столько,
Не упомнишь. … Продолжать?»
- «Так-то так, корысти мало …»
- «Как так? Воины растут».
- «На Руси тревожно стало,
Меж собой вражду ведут».
И прервав больную тему.
Гостя в горницу позвал.
Не сменил приёма схему,
Взвар медовый уже ждал.
И две глиняные кружки,
Тут же князь наполнил их.
Сели рядом, как подружки,
- «О делах скажи своих.
Ведь приехал, на ночь глядя,
Не на Васю посмотреть?
Хоть и кличет тебя дядя,
Он не повод вечереть».
Отхлебнув немного ситы,
Обтерев намокший ус,
Произнёс: «Пришёл от свиты.
Как от Ирода Иисус».
- «Ты чего, Иван, загадкой
Начал вдруг со мной вещать.
Не смеши меня разгадкой,
Время попусту не трать».
- «В город прибыло посольство,
Андриас фон Стирланд с ним.
Он само самодовольство,
Как ландмайстер, чин другим.
Бруно пастор с ним Ливонский
И ещё комтур Бертран.
Визит явно не шпионский,
Ходят в форме без охран».
Александр хотел сам мира
И Ливонский Орден ждал.
Говорил – не он задира,
Но не каждый знать желал.
Понимал, что продолжение
Бойни с рыцарством не впрок.
Отомстить за унижение
От татар был нужен срок.
Потому поход на Ригу
Он сам лично отменил.
Плести с Западом интригу
В план дальнейший не входил.
- «На постой они, где встали?» -
Он посадника спросил.
- «Им купцы кров, место дали,
Тоже немец их пустил.
Дом большой его я знаю,
В Городище он стоит.
Часто в тех краях бываю,
Положение велит»
- «За весть добрую спасибо!
Наконец-то с миром к нам».
- «Не спеши, вдруг сглазишь, либо
Что другое мыслят там».
- «Ты, Иван, стал суеверный?
Про Чудское что забыл?
Им Бог сглазил, нам был верный!
Вот он битый и прибыл.
Так что озеро Чудское,
Стало символом побед.
Пруссы им сулят такое …
Всё Поморье плюнет вслед.
Князь Миндовг, противник главный
Спит и видит выгнать их.
Чтоб Литва, Варута славный,
Стала только для своих.
Так что, а куда деваться?
Вывод – с нами в мире жить.
Не чухне же в плен сдаваться,
Хотят честью дорожить.
Русской дерзости не знали,
Получили наш урок.
Мы рога им обломали …
Вот пойдёт ли это впрок?»
- «Долго будем их сбивать-то?»
- «Я не Бог! Как тут сказать?
Всё предвидеть, факт, непросто …
Лет бы десять не встречать.
На Миндовга есть надежда,
У Литвы к ним личный счёт.
В силу входит, хоть невежда,
Да и к нам он вдруг сочтёт».
- «В силу входит он по крови» -
Осторожно вдруг Иван.
- «Я не хмурю на их брови,
Без жертв строить, то обман.
А Великое тем более,
Тут врагу и кровь пустить.
Всех к себе, кто был на воле,
Не даёт своим грустить.
Осуждать его не буду,
А Миндовг Великий князь.
И позор наш не забуду,
Он пример нам, не стыдясь.
Вспомни-ка, как разорили
Нас татары, всю-то Русь.
Почему? Дурными были
И сейчас порой стыжусь.
Сколько княжеств расплодили,
Что ни город, то свой князь.
О единстве позабыли,
Каждый главный, не стыдясь.
Каждый думал отсидеться.
Город-крепость, стены, ров …
Не случилось отвертеться,
Хан был к этому готов
Перещёлкал, как орехи,
Не один не устоял.
Это были не огрехи,
Князь, побитый, не понял.
Если б мой отец на Сити
Хану уши не надрал,
Кем мы были все, простите …
А так княжить всё же дал.
Так что есть чему учиться,
Как державу создавать.
У Миндовга может сшиться
И Литва ей сможет стать».
- «Поздно мне уже учиться.
Стар стал я, давно сказал.
Сына ставь, пора трудится,
Вырос эдакий амбал».
- «Михаил?» - и князь довольный
На Ивана посмотрел:
- «Вырос, значит не безвольный?
Я-то думал - всё пострел.
Если он, как ты, то можно
Смену организовать.
С этим надо осторожно,
Как бы дров не наломать.
Ты сказал, что уже завтра
Все послы ко мне придут?
Мысль возникла, … так затравка …
Попугать, пускай учтут.
Проведи их мимо кузни,
Пусть кузнец мечи куёт.
Чтоб поняли, то не козни,
Он при этом пусть поёт.
Ведь в рядах Торговых много
Кузнецов, пускай куют.
Нужен меч, скажи им строго.
Князь всё купит, пусть поют».
- «Вдруг посыпятся вопросы
От послов, кому куём?
Как ответить про запросы?»
- «Мол, для недругов, их ждём.
Да поласковее с ними,
Чтоб поняли – не для них.
Будут гибче, не лихими …
Вспомнят канувших своих».
- «Голова-а-а!!!» - Иван в восторге:
- «А ума палата! Факт!!!»
- «Две палаты. Не на торге!
Соблюдай хотя бы такт»
- «Всё! Всё! Всё! Я убегаю.
По пути и к кузнецам.
Что сказать теперь я знаю,
Сам доверюсь молодцам» -
И допив остатки сыта,
Попрощавшись, убежал.
Князь подумал: «Не забыта
Русь моя, как ожидал».
По заутрени, не раньше,
Доложили о послах.
Было трое тот, кто старше
Впереди чуть в двух шагах.
Пригласили всех, как надо.
Князь на троне восседал.
Без меча, чтоб знало стадо
Кто теперь почти вассал.
Сзади гриди и немало
Все с мечами в ряд стоят.
И опущено забрало,
Словно в бой вступить хотят.
Андриас фон Стирланд, первый,
Кто вошёл и дал поклон.
Длинный меч, как спутник верный,
Был при нём, не отнят он.
Одеяние цвета снега
Выделялось из других.
Крест, как вызов для набега,
Кто не верит в силу их.
И такой же плащ, но сверху.
На спине громадный крест,
Серебром расшит по верху,
Чёрный цвет, как злобный жест
Никаких нет украшений.
Не ладмайстер, а монах.
Обувь, как для утешений ,
Вся из кожи на ногах.
А вторым был пастор Бруно
И по-своему одет.
Не богато, но не хмуро,
А по внешности атлет.
Поклонясь, перекрестился.
С лева вправо, мы не так.
Пошептал, как помолился,
Рядом встал, где был вожак.
Сам был в белой копоратке
И ошейник к ней пришит.
Не из бедных, жил в достатке,
Крест весь золотом обшит.
Сверху скромненькая риза
И на ней всё тот же крест.
Без излишеств, без каприза
Он такой один окрест
Третьим был Бертран без формы,
Но меч тоже нёс в руках.
Был оставлен для проформы,
Так как стал не при делах.
Вид немного был усталый,
Александр его узнал.
Был когда-то славный малый,
Это он предупреждал.
Вздрогнул, посмотрев на князя,
Головой ему кивнул.
Александр же, как проказя,
Улыбнулся и … зевнул.
Фон Стирланд, акцент кошмарный,
Первым начал говорить.
Русский, прям-таки вульгарный,
Словно матом начал крыть.
После фразы самой первой
Князь: «Тебя не разберём …
Мой немецкий более верный,
Говори-ка на своём.
Толмачом с тобой побуду,
Для своих переводить.
Всё что скажешь, не забуду,
Сам и сможешь подтвердить».
Говорил он по-немецки
Чисто, будто вырос там.
Без волнений, по-простецки,
Всё расставил по местам.
- «О, мой Бог! Меня сразили …» -
На своём родном сказал.
- «Мы вас недооценили!» -
Пастор словно подсказал.
Бертран лишь не удивился,
Он по Пскову помнил, знал,
Как князь к немцам обратился.
Каждый понял, что … попал.
И тогда ладмайстер снова,
На теперь уже родном,
Обратился: «Жизнь сурова
И … короткая притом.
Несмотря на всё дурное
Я желаю счастья вам.
Чтобы всё пережитое
Доставалось только снам.
Чтобы княжество прочнело.
Стало всех земель оплот.
А власть князя, чтоб всецело
За друзей держалась. Вот!»
Александр в ответ: «Неплохо!
За кого держаться нам?
Тех, в броне закрытых, лохов?
За татар, но пополам?»
Александр дипломатично
Не навязывал союз.
Для стратега неприлично
Предлагать им выход – шлюз.
Пастор Бруно подключился:
- «Наш Господь один – Христос!
Он к любви взывал, стремился.
Вы с ним, тоже … не вопрос.
Пусть всегда и наши семьи
Будут с ним, как вечный Рим.
Не нужны нам слёзы вдовьи,
Мы согласия хотим».
И опять перекрестился
Не на образ, хоть он был.
В никуда, как в тьму вцепился
И, как кажется, поплыл.
Князь к ладмайстеру с упрёком:
- «Не блаженный он у вас?
С Верой вашей да с намёком,
Что готов принять и нас.
Если так тогда прощайте
И закончим разговор.
Завтра встретимся, но знайте,
Не прощу такой повтор.
Вы послы и жизнь вся с вами,
Просто выгоню вас вон.
Это Русь и нужно с нами
Откровенье, а не фон».
И послы ушли в тревоге,
Задержался лишь Бертран.
- «Князь!» - сказал: «Прими в чертоге
И пойми, я не профан.
Я со всей душою, честно
Прошу выслушать, понять.
Без моих, что неуместно,
Но нельзя всем заявлять».
Словно ждал, не удивился
И в светлицу пригласил.
С ним вдвоём уединился,
После этого спросил:
- «Ты язык наш знаешь русский?
Знаешь. Вижу по глазам».
- «Мой родной вообще-то прусский,
А он очень близок к вам».
- «Ты не немец?» - вскинув брови,
Александр смотрел в упор:
- «Пруссы с немцем разной крови.
Как попал в тевтонский хор?»
Бертран грустно улыбнулся:
- «Земля Самбия мой дом.
Там родился и втянулся
В этот рыцарский содом.
Город мой родной Велау
Был тевтонцами обжит
Каждый знал тогда, как фрау,
Он кому принадлежит.
В моём раннем ещё детстве
Начался захват земель.
При своём-то малолетстве
Понимал тевтонцев цель.
Мой отец предложил службу,
Бургомистр Велау был.
Он искал у немцев дружбу,
Что он прусс, давно забыл.
Я его не осуждаю,
Почти каждый выживал.
Государства нет, считаю
Потому прусс исчезал.
Онемечили тевтонцы
Помезанию, Бартик,
Мою Самбию, суконцы …
Так вот прусс и стал безлик».
- «Да-а-а! Признаться это грустно …
От меня-то что хотел?
Чтобы я, где захолустно,
Всех тевтонцев одолел?
Нет, в войну я не полезу …
Кстати, где ваш фон Вельвен?
Вот ему головорезу
Я бы смог устроить плен».
- «Оказалось король датский
Эрик его сводный брат.
Он за помощью по-братски,
Но тот вовсе не фанат.
Воевать, тем более с Русью
Отказался наотрез.
В Копенгагене фон с грустью
Вспоминает, как он влез.
В Ригу больше не вернётся,
Там теперь другой магистр.
Хинниенбергом он зовётся,
Рыцарь был, не карьерист».
- «Это он послал посольство?»
- «Да! Он в Новгороде был.
Помня ваше хлебосольство,
И отправил, суть не скрыл».
- «А ко мне какое дело?
Только это всё сказать?»
- «Князь я к вам хочу, назрело!
Вашу землю защищать.
И решение не спонтанно,
К русским тянет, вот мотив.
Дело Пруссии туманно,
Немцем быть вопрос глумлив.
Не предательство всё это,
Я народ свой не предал.
Русь в душе моей есть где-то,
Врать себе вообще устал»
Александр смотрел серьёзно,
Глядя, как бы изучал.
Немец, прусс … пусть и курьёзно,
Но доверие излучал.
- «Как с твоей латинской Верой?»
- «В православие крещусь.
С установленной здесь мерой,
Я Борисом назовусь.
Я об этом думал много,
У отца даже спросил.
Он воспринял всё не строго,
Не ругал, не осудил».
- «Что ж!» - князь встал: «Это похвально!
Подпишу такой Указ.
Мне прошение дай, буквально
Здесь же прямо и весь сказ.
Возьму в личную охрану!
Как? Управишься, пойдёшь?»
- «Князь! Молиться не устану.
Тут судьбу не обойдёшь»
Вызвал тотчас же Якима,
Тиуну всё рассказал.
Попросил, чтобы без дыма
Всё оформил, как сказал.
- «Князь! Ты просто гениальный!
Рыцарь в гриди, это ж блеск!
Для ливонцев акт финальный,
На Чудском последний всплеск».
И Бертрана взял с собою,
Но спросив: «К своим пойдёшь?»
Получив ответ с мольбою …
- «У меня и поживёшь!»
Вечером гонец, не ждали,
Из столицы прискакал.
Князь узнал, Василий звали,
Он с отцом везде бывал.
Весь усталый и голодный,
Первым делом покормить.
В баню поздно, пол холодный,
Решено повременить.
И пока гонца кормили,
Александр начал читать.
Увидав, глаза просили …
Приказал и мёду дать.
Прочитал теперь дословно:
- «Сын, я всё-таки решил,
И не зная, что виновно,
Ехать к Батыю, … просил.
Что замыслил, я не знаю,
Может честь, а может смерть.
Я на Бога уповаю,
Он и небо, он и твердь.
Как прочтёшь, тут же немедля
Во Владимир, мать беречь.
Плачет сильно, будто петля
Там готова вместо встреч.
Александра вместе с Васей
Пусть в столице поживут.
Чтоб тоску однообразий
Исключили и всё тут.
Если мне не воротиться,
На Великий стол садись.
Андрей в Новгород селится,
Ярославу Тверь кажись.
Михаил в Москву и точка,
В Суздаль едет Константин.
А в Залесье наша кочка,
Там Василий, он один.
Есть ещё княжна Мария,
Выдашь замуж, выйдет срок.
От татар подальше, имя
Жениха поищешь впрок.
Как моё благословение,
Я прошу всему придать..
А моё предназначение,
Лишь на Бога уповать».
Прочитав послание дважды,
Александр слегка взгрустнул:
- «Ах, отец, ведь ты однажды
Не такие мысли гнул.
Ярославовы заплаты,
Вот всё княжество теперь.
Так вся Русь! Кто виноваты?
Мы же сами, верь-неверь.
Есть Владимирская ветка,
Константина тоже есть.
И другим всем тоже метка …
Русь одна, всю можно съесть»
Мысль сверлила мозг до боли:
- «Начинать с начала вновь?
Я-то молод, хватит воли …
Дальше что? По новой кровь?»
А Василий в это время
Доедал и допивал.
Был, как всё мужское племя,
Выпил мёд и задремал.
- «Как тебе это послание?»
- «Что вы князь! Я не читал.
Там печать! Моё задание
Вам доставить, я и сдал».
- «Отец сам решился к хану
Или тот его позвал?»
- «Хан позвал и дал охрану,
Сотню нукеров послал.
Я таких не видел сроду.
Шлем с хвостом, копьё в руках.
Сзади лук, стреляют сходу,
Сабля сбоку, просто страх.
К шлему бармица «пришита»
И свисает аж до плеч.
Грудь пластинками прикрыта,
Как кольчуга, поберечь».
- «Почему же здесь остался,
Ты ж всегда бываешь с ним?»
- «Он на грамоту сослался,
Не доверю, мол, другим.
Здесь, сказал, секрет семейства
И никто не должен знать.
Только вам без лицедейства,
Лично вам велел отдать».
- «А поехал он с дарами?»
- «Как же можно без даров?
Шесть возов и не с цветами,
Там изделий, … будь здоров!»
- «Как ты думаешь, вернётся?»
- «У меня сомнений нет!
Он за месяц обернётся,
Тут какой-то есть секрет.
Так что князь не сомневайся,
Он нас всех переживёт.
Что такой он, восхищайся,
Мало мудрых Бог даёт».
- «Утро всё же мудренее …» -
Так сказал и отпустил.
Лишь слуге сказал: «Быстрее
Чтобы вновь оповестил».
Для себя принял решение
О послании молчать.
Нужно просто осмысление,
Как теперь, с чего начать.
И опять пришла мысль снова,
Что порхала где-то там.
Мысль воистину толкова
И доступна словно храм.
- «Всё настолько очевидно» -
Вслух сказал: «О чём твердить?
Отрицать недальновидно,
Нужно ум боготворить.
Да! Орда сильна сегодня
И Руси не по зубам.
На себе одна исподня,
Хоть условно, это ж срам.
Нет надежды на победу,
Всё одно побьют, пожгут.
И за помощью к соседу
Не сходить, тебя не ждут.
Не дразнить без меры хана,
А терпеть, не торопить.
Для того, чтоб скинуть хама,
Силы исподволь копить.
Вразумить князей когда-то
Не решать дела вразброд.
Помнить Калку, где распято
Наше воинство, как сброд».
Князь к иконе обратился:
- «Господи! Хочу просить,
Чтоб когда-то он родился,
Кто бы смог Русь возродить.
Чтоб народ его боялся,
В то же время и любил.
Чтобы слушал и старался
Почитать его и чтил
Чтобы всех поднял в порыве
Сбросить с плеч своих татар.
Господи! Нет силы ныне …
Перетерпим их угар».
На другой день утром рано
Он княгиню навестил.
Прочитал письмо и странно
Почему-то не смутил.
- «Ты посланием недовольна?»
Александра же в ответ:
- «Чем, скажи, должна довольна!?
Он власть рушит, али нет?
Чтоб тебе собрать дружину,
Надо к братьям на поклон?
Если рать? Князья в трясину
Не дадут. Попасть, в полон?
Наше княжество трясина!
Вот чего нас скоро ждёт.
Андрей добрый, … есть причина,
В Новгород он не зайдёт».
Александр стоял сражённый:
- «Я же мыслю точно так!
Бред в послании отражённый,
Я с отцом, … он не слабак.
Как ты верно разложила …
В тебе властный дух дремал».
- «Я с отцом своим дружила,
Власть он так и толковал».
Александр обнял княгиню:
- «Как тебя я мало знал
Мою милую святыню.
Ангел твой сигнал подал.
Я, считай, его услышал!
Как я счастлив, что ты есть.
Ты дана мне только свыше,
Слава Господу за весть».
Он прильнул к устам так жарко,
Словно только увидал.
И она прижалась мягко,
Мир поплыл, совсем пропал.
Так стояли оба молча,
Не хотелось нарушать
То мгновение , где встреча
Стала многое решать.
Первым Александр очнулся,
Словно в сказке побывал.
Как с родным соприкоснулся,
Что-то лишнее убрал.
- «Как тебе эта идея
Во Владимир погостить?
Мать одна, боюсь прозрея,
Глупость бы не заявить.
Ей нужно твоё общение
И Василий будет рад.
Я поздней. Одно смущение
Разряжу и я назад».
- «Это что-то вновь серьёзно?» -
И княгиню взял испуг.
- «Что ты, Саша, больше слёзно,
Рыцари прибыли вдруг.
К нам публичное посольство
Прямо с Риги, … говорить.
Им любое недовольство
Предложил похоронить.
До конца пока не знаю,
Что же всё ж они хотят.
Вот сегодня и узнаю,
Я вчера их, … как щенят».
Александра вдруг смеяться:
- «Ты, мой князь, неисправим.
К тебе люди извиняться,
Ты же им опять экстрим.
Раз побил уже однажды,
Надо выслушать теперь.
За одно и то же дважды …
Несерьёзно, ты ж не зверь».
- «Ах, ты умница какая …» -
Александр зарделся весь:
- «Ты всегда была такая?
Что ни слово, снова весть.
Что не зверь, так это точно.
Рыцарь их прошение дал,
Здесь остаться и бессрочно,
Я тому не возражал.
Прусс вообще-то он к тому же,
Им тевтонец – оккупант.
Как военный, он нам нужен.
Вот такой вот вариант.
Так что завтра дел по горло,
Прохор будет провожать».
Лишь кивнув ему покорно,
Не пыталась возражать.
А в гостиной, как по плану,
Вновь послы, привёл Иван.
Бертран им там без обману,
Сам сказал: «Я тут не зван.
И, как бундесбюргер князя,
Не Бертран я, а Борис».
Рапорт передал, как слазя …
И фон Стирланд тут же скис.
Александр зашёл, все встали,
Класс бояр на этот раз
Князь решил, чтоб тоже знали,
Диалог не напоказ.
Новгородские бояре
После княжеских расправ,
Стали точно не в ударе,
Поумерили свой нрав.
Самый грамотный, разумный
Был боярин, Фёдор звать.
Он совет возглавил думный
И сюда пришёл, как знать.
- «Фон Стирланд! Ну, как готовы?» -
Александр сразу начал.
- «Предложения бредовы
Отвергаю, чтобы знал».
Говорил он по-немецки,
Сам же и переводил.
Для бояр приём по-светски
Знатность князя подтвердил.
И ладмайстер оживился:
- «Мы прибыли строить мир!
Хватит крови! Бес вселился
И устроил этот пир».
Говорил почти картинно,
Экий пафос даже был.
Что не в Риге он, наивно
На мгновение забыл.
- «Уж стремление наше к миру
Невозможно отрицать.
Вы привержены к турниру,
Мы же лишь бы в морду дать» -
Александр сказал спокойно
И за гостем наблюдал.
Тот же ёрзал непристойно
И неровно задышал.
- «Я не прав? Так возразите».
- «Вы для всех куёте меч.
Бить по морде, коль хотите,
Мечом можно пренебречь».
- «Молодец, подсуетился» -
Князь подумал: «Вот Иван!
Я ж с ним только поделился …
Напустил на них туман».
Вслух же тихо и любезно:
- «Вы смотрели кузнецов?
Наше правило железно,
Это всё для стервецов.
К сожалению, есть такие,
Мы готовы их принять.
С вами мы теперь другие
И не станем ход менять».
Анлриас теперь спокойней:
- «У нас есть подарок вам!»
- «Да-а-а???» - как можно удивлённей
Александр к его словам.
Было так правдоподобно,
Что фон Стирланд даже встал.
- «Мне, князь, даже неудобно,
Что я вас врасплох застал».
- «Получать от вас подарки?
О таком нельзя мечтать.
А эмоции так ярки,
Что готов для вас сплясать»
Фёдор с лавки отозвался:
- «Ты б особо не дурил …
Перед кем плясать собрался?
Чем тебя он покорил?»
- «Я переводить не стану,
Чтоб не поняли твой трёп.
Будешь путаться, достану
И не плач за что огрёб.
Пригласил вас, чтобы знали
Перспективу, что нас ждёт.
Не за тем, чтоб нос совали,
Где лишь князь дела ведёт» -
Говорил довольно резко,
Фёдор тут же замолчал.
Доводы звучали веско
И боярин заскучал.
- «Что сказал тот барин в шапке?»
- «Что и он готов сплясать.
Бородой подобно тряпке
Пыль, где надо, подчищать» -
И сказав, подумал тут же:
- «Хорошо в немецком дуб.
Если б знал, глядел бы строже,
А сейчас, как мерин, глуп».
- «Та-а-ак и что там за подарки?» -
Александр опять же вслух:
- «Вдруг немецкие овчарки?
Знаем мы, какой их слух.
Будут терем вместе с гриди
От злодеев охранять.
Содержать найдём и снеди,
Так что нет причин пенять».
Стирланд замахал руками:
- «Что вы князь! Не до собак.
Мы прикинули мозгами
И решили сделать так.
Мы подарим вам Копорье,
Вместе с волостью даём.
Крепость – нет сильней на взморье,
Очень новую причём.
Вся из камня, неприступна,
Камень весь из Faterland.
Море рядом и доступна
Кораблям и их команд.
Если это не пираты,
То она доступна всем.
Все усилия чреваты,
Будет множество проблем».
Князь лукаво усмехнулся:
- «Королевский дар, нет слов,
Ты, ладмайстер, обманулся,
Даришь тень от облаков.
Что Копорье год, как наше,
Ты что этого не знал?
Значит вам начальство ваше
Дало в сведении прогал».
Гость захлопал лишь глазами,
Жалко стало и смотреть.
Хоть не вымылся слезами …
Приходилось лицезреть.
- «Всю Лотыголу возьмёте?» -
Андриас робко предложил
Или там уже живёте?»
Александр и тут «убил».
В замешательство разрядку
Александр, однако, внёс:
- «Требую, как разнарядку,
Чтоб поруку каждый нёс.
А для этого, как средство,
Нужен мирный договор,
Без претензий на соседство,
На земельный, прочий спор.
Чтобы Псков навек стал Русью,
Вместе с ним и волость вся.
Пусть потомки помнят с грустью,
Чем полита их земля».
И фон Стирланд согласился
Подписать и пояснил:
- «Князь, ты многого добился,
В этом смысле победил.
К вам от нас большая просьба,
Пленных наших отпустить.
Между нами пусть не дружба,
Всё же их есть смысл простить.
Вашим тоже за свободу
Мы готовы всё простить
Их немного, но мы сроду
Не давали их щадить».
- «А я тоже так считаю!
Может, хватит вшей кормить?
Всё же рыцари, я знаю,
Многих не за что корить» -
Посмотрев, на тех, кто в зале
Князь дополнил: «Старший он!
Молодой и был в опале,
Далеко не охламон.
Сын посадника Ивана
Михаил, я с ним знаком.
Всё оформим без обмана,
Приведёт всех, но пешком.
Гдов назначу место сбора,
Там и сделаем обмен.
На Чудском это опора,
Без каких-либо подмен.
Там сейчас большая стройка,
Ваши рыцари все там.
Вот такая вот прослойка
К нашим смердам пополам.
К сожалению не привыкли
Хлеб давать за просто так.
И они, похоже, свыклись,
Все в работе и без драк».
Гости два дня попросили
Договор чтоб написать.
Гонца в Ригу отрядили,
Чтобы пленных всех собрать.
Расходились дружелюбно.
Стирланд всё-таки спросил:
- «Уход Бертрана преступно?»
- «Нет! Вас, немцев, не любил.
Пруссов вы закабалили
Это он простить не смог.
Всё тевтонское внедрили
Дьявол в этом вам помог
Бертран воин очень знатный,
Перед пруссами он чист.
А для вас он безвозвратный,
Он для нас не аферист.
В православие вернётся,
Он ко мне пойдёт служить.
Охранением займётся,
Будет им руководить.
Здесь же дело не в престиже,
Я б и вас к себе бы взял,
Но вам Папа Римский ближе,
Это я уже понял».
Так на том и порешили,
На недельку разошлись.
Немцы договор вершили,
Вскоре вновь опять сошлись.
Договор составлен полно,
Сам ладмайстер зачитал.
Все условия дословно
В документе прописал
Александр внёс дополнение:
- «Торг меж нас возобновить.
Пусть купцы своё умение
Здесь начнут производить.
Слобода их постоянно
Должна тут существовать.
Немец здесь не покаянно,
А на равных торговать».
Когда все внесли поправки,
Договор обрёл закон.
Все, сидящие на лавке,
Встали с мест вершить поклон.
Так конец пришёл впервые
Всем германским грабежам.
Все набеги боевые
Отошли лишь к рубежам.
Да и Папа Римский тоже
Отношение поменял.
Силовой захват, похоже
И его не вдохновлял.
Тоже мыслил о посольстве,
Но пока ещё в мечтах.
В разговорном обустройстве
Видел смысл не на словах.
Александр же в это время
Подписавши договор,
Без раздумий ноги в стремя
В стольный град во весь опор.
Мать застал больной смертельно,
Слегла, как отец убыл.
Плохо стало неподдельно,
Так что вовремя прибыл.
Вроде сделалось полегче,
Александра увидав.
Улыбнулась, речь помягче,
Правда, облик худощав.
- «Хорошо, что появился» -
Прошептала, как в упор.
- «Пока разум мой пробился,
Просьба есть и разговор.
Позови сюда и Сашу,
Пусть её Господь хранит.
Она Ангел и жизнь вашу
Бережёт, боготворит».
Вскоре с Васей Александра
Подошла, на крайчик сев.
- «Ты Венера, ты, как амбра …» -
Мать шепнула, посмотрев.
- «У меня к вам дети просьба,
Я хочу принять постриг.
Жизнь закончить в келье, молча,
Как божественный, но миг.
Местом вечного покоя
Станет Юрьев монастырь.
Рядом с Фёдором, устроя
Нам един загробный мир».
Александр, всё, как просила,
Сделал быстро, чётко, в срок.
И постриг свой совершила
В той обители, как рок.
.
Имя дали Ефросинья.
Месяц с ним всего, прожив.
Схоронили, как свиданье
С сыном первым, будто жив.
После похорон вернулся
Во Владимир без хлопот.
Он, как старший, в быт втянулся
И отцовский ждал приход.
Александра с сыном дома
В своём Новгороде вновь.
Ситуация знакома,
Ждать свою «любовь-морковь».
И вот день пришёл заветный,
Во Владимире курьер.
С виду хоть и неприметный,
Но активный невпример.
Всполошил дворец сначала,
А затем весь город, клир …
Отовсюду весть звучала,
Жив Великий князь, как мир.
В Боголюбово стоянка,
Прибывает через день..
Там и отдых и гулянка,
От Орды снять дребедень.
Александр с Андреем вместе
Вмиг в седло отца встречать.
Лишь Бертран-Борис на месте,
Всех поднял, не стал молчать.
Видна рыцаря закалка,
Служба им не только долг,
А потребность, как смекалка,
Как в бою резервный полк.
Прискакав на площадь в центре
Где Рождественский собор,
Там людей – душ пять на метре,
Толчея и гул, как хор.
Все ждут князя Ярослава.
- «Кто сказал?» - Андрей спросил.
- «У отца такая слава!» -
Александр лишь пояснил.
И добавил: «Познать трудно!
Во Владимире чихнёшь …
Будь здоров! Услышишь чудно,
Здесь услышишь и учтёшь».
А кругом кресты, иконы
Словно будет Крестный ход.
И хоругви, и поклоны,
Где-то плач, как эпизод.
Вот дозорные от Нерли
С криком: «Едет Ярослав!»
Площадь новостью простерли,
Облетевшую стремглав.
Встреча князя была бурной,
Народ просто ликовал.
Что живой, … поездкой шкурной
Очень многим рисковал.
Первыми в его объятья
Угодили сыновья.
Слёзы радости от счастья
Не скрывала вся семья.
- «Слава Богу! Слава Богу!» -
Как молитву повторял.
Успокоясь понемногу,
Он нормальный вид принял.
- «Едем к нам без останови» -
Сыновьям своим сказал:
- «И с учётом обстановки,
Расскажу, что доказал.
За княгиню волновался,
Я ж в письме всё написал.
Александр, раз ты остался,
Я спокоен, поддержал».
И вот весь обоз, … колонна
На Владимир в Крестный ход.
Как традиция, исконна.
Весь Владимирский приход.
И опять кресты, хоругви …
И митрополит Кирилл.
Ленты золотом, как кудри,
Зелень свежая – берилл.
Александр не мог решиться,
Как сказать, с чего начать …
И сказал, не смог таиться:
- «Нет её, скончалась мать».
Ярослав остановился.
- «Как скончалась?» - блеск в глазах:
- «Как это смогло случиться …»
А лицо уже в слезах.
Александр отцу подробно
Всё, как было, рассказал:
- «Похоронена удобно,
Где и Фёдор, он как ждал.
Юрьев монастырь навечно
Добровольно выбран был.
Ефросиньей самолично
Обрекла на тот посыл».
Дальше ехали, молчали.
Крестный ход не отдыхал,
Но, однако, замечали,
Князь внезапно грустным стал.
К вечеру к дворцу прибыли,
Рядом Дмитриевский собор.
На коленях все кто были …
«Отче наш …» был уговор.
Так Кирилл подал идею,
Знал, что князь теперь вдовец.
Здесь свершил и литургию,
Дав понять, глава Творец.
Во дворце столы накрыты,
Грех устои нарушать.
Гости были имениты,
Городская вся здесь знать.
Купцы, впрочем, всех сословий,
И бояре все подряд.
Всем хотелось без условий
Пообщаться, на их взгляд
Кто-то просто поклониться,
Кто-то на глаза попасть.
В основном повеселиться,
Наконец вернулась власть.
Ярослав был скуп на ласку,
Но от тризны отошёл.
Не вернёшь её, как сказку …
Силы вытерпеть нашёл.
На ответ не стал скупиться,
Там кивнёт, тому моргнёт,
С кем-то, словом поделиться,
С кем-то выпить подойдёт.
Гости ели, гости пели,
Гусляры все нарасхват.
Пир достиг желанной цели,
Только здравицы звучат
Под шумок, князь потихоньку
Всё-таки покинул стол.
Отойти хотел в сторонку,
Александр за ним ушёл.
Наконец уединиться
Им в светёлке удалось.
Лёг на лавку: «Эх, напиться …
Много пережить пришлось».
Александр: «Я понимаю!
Тебе надо отдохнуть.
Я места охоты знаю,
Стариной не трех тряхнуть».
Настежь двери вдруг открылись,
А в дверях Андрей стоял:
- «Вот вы где уединились,
Я вас право потерял».
Ярослав ему: «Андрюша!
Я действительно устал.
Хлебосольство мы наруша,
Все ушли, это скандал.
Я прошу тебя вернуться,
За меня возглавить стол.
В их веселье окунуться,
Но не угоди под стол».
Тут Андрей развеселился:
- «Быть тобой сочту за честь,
А к хмельному не стремился,
Неприязнь такая есть».
И Андрей ушёл к застолью,
Член семьи и тоже князь.
Поддержать настрой раздолью,
Пить, есть, вровень, не стыдясь.
- «Ну, и как тебе братишка?»
- «Славный! Любит прихвастнуть.
Иногда бывает лишка,
Но зато не трус ничуть.
На Чудском он в полной мере
Стал проблемой для врагов.
Тайно вдруг, сиречь пантере,
Распушил фланг, был суров.
И не прятался за спины,
В пекло сечи лично лез.
Страховал, как мог, но льдины
Не давали сбить процесс».
Александр остановился:
- «Речь пока не обо мне,
Расскажи, как ты явился.
С ханом был наедине?»
- «Для меня больная тема …» -
Ярослав на время смолк:
- «И всегда была дилемма,
Так ли выполнил свой долг?
Всё терзался после Сити,
Может, стоило их гнать?
Там я понял – хана нити
Нам сегодня не порвать.
Их Орда боеспособна,
Может всю Европу смять.
Для Руси она удобна,
На себя должны пенять.
Да-а-а, … конечно унижение
Идти к хану на поклон.
Есть другое достижение,
Русь не взята им в полон.
Княжества мы сохранили.
Возглавляет его князь.
Русский князь, мы так решили
И един, как ипостась.
Не голдовники мы хану
И он это признаёт.
Не берёт нас под охрану,
Жить князьям теперь даёт.
При условии, что каждый
Ярлык должен получить.
Документ для князя важный,
Как подписка не бузить.
Каждый платит десятину
И всего один раз в год.
Не треть и не половину …
Остальной весь твой доход.
Вот поэтому держаться,
Нашу силушку копить.
Не бахвальством заниматься,
А единство возводить.
Батый лестью окружённый,
Терпит, но цены ей нет.
Любит, кто вооружённый
Силой крепкой, кто атлет.
Потому и с нашей Русью
Он обходится вот так.
Что глядим вперёд не с грустью,
Силу знаем как-никак.
Мне он дал ярлык особый,
Что я главный на всю Русь.
Отдал Киев слишком слабый,
Будто это лишь улус».
Ярослав вдруг сел на лавку:
- «Проясни мне, что да как?
Немца ты побил, как шавку,
А теперь союз? Не так?»
- «Что за бред? Откуда это?
Есть лишь мирный договор.
Что лет двадцать может где-то,
Не суются в наш простор.
И ещё важна торговля,
В договоре тоже есть.
Чтоб купцам немецким кровля
Здесь была, никак ни месть.
Кто сказал вам чушь такую,
Что я с Орденом в союз?
Он не будет ни в какую!
Немец – якорь! Мы им клюз».
- «Зря ты так раскипятился,
Мне об этом хан сказал.
Мол, с врагом объединился
Против всей Орды восстал.
Я ему, всего не зная,
Это мирный договор.
Сын разбил их мир, желая,
Наконец закончить спор
Я ему предположение,
Он своё, мол, верю тем,
Кто доложил о вторжении,
И что сын за них. Зачем?
Убедил его, однако …
Провокатор твой шептун.
Натравить на Русь двояко,
Нас обоих под валун.
Мы нужны тебе живые.
Запад, тот уже понял.
Кто несёт чушь? Кто такие?
Разберись и я донял.
Он нашёл и разобрался,
Был действительно поклёп.
Тот, кто ссорить нас собрался,
Был казнён, за наглый трёп.
И единственно, что плохо,
Из других уст всё узнал».
- «Но, отец. шепнуть на ухо
Я не мог и дать сигнал.
Как просек духарик ханский?
Здесь действительно вопрос
Раз казнён, то жест не хамский,
Результат мог быть не прост».
После паузы недолгой
Ярослав продолжил: «Сын!
Мог закончить жизнь «берлогой»
Помог лучший из мужчин.
Это старший сын Батыя,
А зовут его Сартак.
На подонков аллергия
С детских лет и вырос так.
Он сумел сам разобраться
И отцу всё рассказать.
До агента смог добраться,
Настоял, чтоб наказать.
Возраст, как и твой, такой же.
Как ты бьёшь врагов, следит.
Познакомься, связи стройте,
Вот тогда мир победит.
Христианин он к тому же,
Это нам не повредит.
С мусульманином бы хуже …
Общий Бог воздаст вердикт».
Оба снова замолчали,
Ярослав опять прилёг.
Не хотелось о печали,
Ум другое не берёг.
- «А с Сартаком я знакомый,
Когда был там год назад.
Хан мне мельком сын, мол, кровный,
Познакомься, буду рад.
Меч вручил мне при отъезде,
Я с собой ношу теперь.
На Чудском рубились вместе,
Меч шикарнейший, поверь.
Вот и вышла неувязка,
Я ему теперь должник.
Вот такая вот завязка,
Долг верну, ничуть не сник».
Хмыкнул Ярослав довольный:
- «Я-то думал, удивил.
Что ж дерзай, ты парень вольный,
Смысл я вижу, уловил».
Александр сменил вдруг тему:
- «Есть ещё один вопрос.
Одному эту дилемму
Не решить, особый спрос».
Ярослав поднялся с лавки:
- «Говори! Что за вопрос?
Есть какие-то заявки?
Сделал меж собой опрос?»
- «Нет! Не то и не другое,
Я послание утаил.
Смог жене прочесть такое
И её ошеломил».
- «Ничего не понимаю!
Ты о чём это сейчас?
Написал, что так считаю …
Я ж отец ещё для вас».
- «Нам вот это и не ясно,
Ты ж всегда радел за Русь.
Что в единстве всё прекрасно,
Говоря, притом клянусь.
Сам же княжество всё в клочья,
На куски всё разорвал.
И манера пёсья, волчья …
Что? Потомкам дал сигнал?
Князь в Торжке и князь в Ростове,
В Ярославле тоже князь.
Суздаль, Дмитров, … князь в Мологе …
В Костроме князь, помолясь.
С сыновьями рассчитался?
Каждый пуп Земли теперь.
Если б так ты вдруг расстался,
Проклят был бы верь-неверь.
Раз ты жив, тогда послушай,
С Новгорода не уйду.
Я им князь, а не чинуша,
Невским с ними и пойду.
Устав с Псковом подписали,
Я теперь единый князь.
Там посадник, чтоб вы знали,
Власть вся в сборе, не боясь.
Потому я братьям это
Ничего не говорил.
Самолюбие задето?
Я, отец, предупредил».
Пауза была тяжёлой.
Речь такую князь не ждал.
Это не было крамолой,
Старший сын своё сказал.
Пять минут вот так сидели,
Ярослав затем спросил:
- «Остальных тогда «нагрели»?
Вроде по миру пустил?»
- «Я, отец, не собирался
Своих братьев обижать.
Чин удельный князь остался?
Вот и надо возрождать.
А Лествичное правление?
Его кто-то отменил?
Втихаря, без объявления
Всякий кем себя вменил?
Так вот Русь и растащили,
Святослав таких казнил.
Двести лет – и всё забыли
Ты один, кто сохранил.
Вот поэтому не нужно
Всем вдруг вольную давать.
Есть удел, и правь, как можно,
В рамках княжества опять.
Ты ведь сам мечтал когда-то
Рать единую создать.
Не пошли князья на это …
Чем всё кончилось? Стонать!
О другом, отец, мечтаю.
Княжество должно взрослеть.
Прирастать, я так считаю.
Мощь копить и богатеть.
Может дети, даже внуки
Смогут этого достичь.
Вот тогда и кончим муки,
Прекратим им дань платить».
- «Мыслишь очень даже верно
И, похоже, я не прав.
На душе отчасти скверно …
Но … храни бойцовский нрав».
Снова в Новгород, княгине
Всё подробно рассказал.
- «Он, похоже на чужбине
Много лишнего набрал» -
Александра даже нежно:
- «Его можно пожалеть,
Не жил сыто, безмятежно …
Многое пришлось стерпеть.
Александр, как в оправдание:
- «На прощание он сказал.
Ты прав! Княжество, как здание,
Много глав, всегда развал.
Сыновьям отдам уделы.
Княжить? Как черёл придёт.
В новгородские пределы
Лезть не стоит, свой там счёт.
И ещё просил почаще
В Юрьев монастырь ходить.
Всю обитель надлежаще
Содержать, за всем следить».
Вот однажды, в полдень где-то
Прибыл с Запада гонец.
Потный весь, а было лето
И измученный вконец.
Не по-нашему одетый;
Шляпа, плащ, камзол, клинок.
Так что солнышком согретый,
Он от скачки просто взмок.
Но от бани отказался,
Мол, я высохну и так.
О причине не сознался.
Князь подумал; «… и дурак».
- «Едут Папские легаты!» -
Вот что гость всем сообщил.
Не назвал конкретной даты,
Просто взял, ошеломил.
- «Почему ко мне конкретно?
Есть у нас Великий князь.
Только с ним можно предметно
Говорить, и не боясь» -
Александр подумал тут же
И конечно же не вслух:
- «Может что-то видят глубже?
Что ж спрошу, не буду глух»
Князь решил устроить встречу
Со всей пышностью, всерьёз.
Сделать праздник, а не сечу,
Папство здесь, уже курьёз.
Всю знать Новгорода сразу
Пригласил он во дворец.
Кто не видел их ни разу,
Но наслышан, что он лжец.
Новгородский клир конечно
И владыка Спиридон
Приглашёны были, вечно
У них с Римом закидон
Пол велел закрыть коврами
От крыльца и где был трон.
Будто так было веками,
Что ковёр тут просто фон.
Всё оружие на стены
Повелел развесить он
Справа наше без замены,
Слева что имел тевтон.
Через месяц и не раньше
Во дворце их князь встречал.
Поразил их вид и дальше
Необычность примечал.
Ярко красные сутаны
И длиной до самых пят,
Не похожи на кафтаны,
От расцветки, как горят.
На всех тридцать три застёжки,
Столько лет прожил Христос.
Так что символы в одёжке
Смысл имели, даже спрос.
А поверх сутаны, белый,
С крестом вышитым, амикт.
Необычный, даже смелый,
Крест, как эдакий вердикт.
Сверху шляпа, цвет сутаны,
Галеро убор зовут.
Кардиналам только даны,
Лично Папой и всё тут.
Сбоку кисточки пришиты
По пятнадцать штук подряд.
Столько только для элиты,
Это личный Папский ряд.
Это были кардиналы,
В зал вошли не торопясь,
- «Это профессионалы!» -
Князь подумал, наклонясь.
С толмачом их было трое.
Шли, по-своему крестясь.
Так до трона, никакое
Чувство, вроде не таясь.
Подошли с поклоном, вместе.
Старший начал говорить:
- «Мы из Рима! И без лести
Вы смогли нас покорить.
Я хочу начать с знакомства.
Я Галд, римский кардинал
Не приемлю пустозвонства,
Так Господь нас воспитал.
Рядом, это мой коллега.
Гемонд, тоже кардинал.
Он из Пизы, где нет снега,
И большой оригинал.
Папа Римский Иннокентий
Буллу вам просил вручить.
После зримых благочестий
Мнение ваше получить».
Александр принял послание,
Сверху Папская печать.
Снял её, раскрыл писание …
Там по-римски – не понять.
И подал послание Галду
С указанием прочесть.
Тот безропотно без гвалту,
Взял назад, приняв за честь.
- «Искупитель, отец века,
Наш Господь Иисус Христос» -
Начал чтение человека
В буллы суть как будто врос:
- «Он росой благословения
Окропил родни всей дух.
Дивной щедростью явления,
Он к стенаниям не глух.
Предкам указал дорогу
По пустыне, … где Христос
Их к Создателю и Богу …
У него всегда свой спрос».
Галд на миг остановился,
Александр себе вопрос:
- «В предков-то чего вцепился?
Как намёк или «занос»?
Я к Христу не собирался
И намёка не давал.
С предками всегда считался,
Опыт их не забывал».
Галд же вновь продолжил чтение:
- «Опыт есть совместно жить.
Словно свет родилось мнение,
Перед Богом врозь не быть.
Брат наш Иоанн де Плано
У татар был, как гонец.
Сообщил, к нему незвано,
Обратился твой отец.
Он вполне благочестиво
С Иоанном говорил.
О религии учтиво
Не один раз повторил.
Понял я, что к послушанию
Римской церкви он готов.
Верю даже подсознанию,
Русь «достала» роль рабов.
Как наследнику желаю,
Чтоб блаженство ты обрёл.
Приведём тебя, я знаю,
По стезе, где Бог нас свёл.
И оставив бездорожье,
Где витает только смерть,
Ты услышишь волю Божью,
Церковь римская – есть твердь».
До конца прочтя послание,
Не спеша Галд всё сложил.
И, как самооправдание,
Крест на буллу возложил.
Передав с поклоном князю,
Он ни слова не сказал.
Князь смущён словесной вязью
Сам спросил, как досказал:
- «А скажи-ка мне любезный,
Почему ко мне пришёл?
Есть Великий князь известный,
Вам он будто «подошёл».
Может с ним договориться?
Нам потом он объяснит,
Как креститься, как молиться,
Как сменить наш внешний вид».
Галд, похоже, чуть смутился:
- «Папа Римский так решил.
Герцог русский появился!
Он наш Орден распушил.
А до этого и шведа
Он в Неве всех утопил.
Невским стал, его победа
Стала символом их сил.
Так нам Папа Иннокентий
На прощанье и сказал.
Таково и наше мненье,
Раз приехал – доказал».
В зале гул определился,
Стали что-то обсуждать.
Князь немного изменился,
Встав, предложил обождать.
И сказал: «Я предлагаю
Завершить, чтоб пыл угас.
Осознать, я полагаю,
Что услышали сейчас.
Завтра снова здесь собраться
И спокойно обсудить
Всё послание пытаться
И какой ответ решить.
Вечером своё застолье
Мы покажем всем гостям.
Пусть увидят Русь – приволье,
По всем русским плоскостям».
Тут же римские легаты
Без смущений отдыхать.
Будто личные пенаты
Им дворец стал отражать.
Кардиналам по светёлке.
Чистота и свой уют.
Даже дверь не на защёлке,
Нет боязни, что убьют.
Ну, а вечером застолье.
Стол накрыт, во всём размах.
Здесь не только хлебосолье,
Щедрость здесь не на словах.
Александр, как князь разумный,
Подключил сюда купцов.
И не счёл, что шаг безумный,
Привлекая продавцов.
Он нашёл купцов из Рима,
Торговавшие вином.
Их торговля несравнима,
Шла негласно и тайком.
Вино в амфорах хранили,
В охлаждённых погребах.
Сбыт конкретный изучили,
Князь не знал о их местах.
И соррентское в достатке
Уже было на столах
А фаллернское в остатке
Всё изъято в погребах.
От закусок стол ломился.
Кроме Ильменьских даров,
Дрозд копчёный появился,
В Риме это приз Христов.
Наряду с осётром, сёмгой
И мурена на заказ.
Здесь оленина соломкой
И омаров целый таз.
Здесь кабанчики на блюде
С жару только целиком.
Всё в изысканной посуде,
Местной выделки притом.
Рядом свежие маслины
С пойм рек По и Рубикон.
Апельсины, мандарины …
Тоже римский регион.
Тут копчёности свиные,
В Риме дикий интерес.
С чесночком всегда сырые -
Основной деликатес.
Радом с лакомствами Рима,
Русский выставлен презент.
Неподдельность очень зрима,
И широк ассортимент.
Реки, лес, поля, болота …
Все представили товар.
Всё попробовать охота,
От всего бросает в жар.
Рыба на Руси царица,
Украшает всякий стол.
Густера, чехонь, синеца
Не внесли в меню раскол.
Омуль здесь же малосольный,
Нерка и онежский сиг,
Хоть бы хны лишь малахольный,
Всех азарт к еде настиг.
Символ русского богатства
Осетровая икра.
Нет нигде такого яства,
Появилась не вчера.
На столе икра горбуши,
Сиг представлен и форель.
Икра кижуча к пампуше
Не еда, а канитель.
Из мясного выбор хлеще,
На любой, похоже, вкус.
Дичь предложена почаще,
В основном, как перекус.
Есть, однако, буженина,
Есть тушёнка и смалец,
Подкопчённая свинина,
Сало, чудный холодец.
Всё же самый популярный
С вертела десной олень.
Со свининой он полярный,
Без жиринки, как ремень.
Украшением застолья
Стал не только белый гриб
Вятский рыжик из подполья
Прибыв, сразу всех и сшиб.
Только грузди и лисички
Знали, что не пропадут.
Словно шустрые синички,
Появлялись там и тут.
Пироги с начинкой всякой
И ржаной свежайший хлеб.
На гостей пошли атакой,
А отказ бы был нелеп.
Александр задал тост первый:
- «Я прошу вас поддержать,
Чтобы выбор наш стал верный,
Никому не подражать.
И хочу, чтоб наши гости
Ощутили нашу Русь.
Что родились мы без злости
А обидят, … то дерусь.
Как соррентское в бокале
С выдержкой в пятнадцать лет,
Наш контакт не стал в опале,
А держался, как обет».
И все дружно поддержали,
Кто-то славить стал, но князь
Возразил: «Вы б подождали,
Рано думать, что есть связь».
А затем легат поднялся,
Гемонд, с Пизы кардинал:
- «Я польщён, я растерялся …
Я подобного не ждал …
Галд и я всегда считали,
Что туземцы здесь живут.
Не гадали и не знали,
Что народ прекрасный тут
Даже в Папском окружении
Я такого не видал.
Почему вы в услужении?
Как татарин вас достал?»
Александр ему тактично:
- «Прекратим сей разговор.
Отдыхайте, пейте лично …
Завтра будет гомон, спор.
Не пущу я вас отсюда,
Не узнавши русских блюд.
Вина Рима – это чудо!
Оцените, что здесь пьют».
Но Галд всё же встал с улыбкой:
- «Не могу я, молча, есть,
Наслаждаясь вашей рыбкой.
Она выловлена здесь?»
- «Не совсем …» - князь деликатно:
- «Вот мурена с ваших мест,
Прямо с Корсики приватно,
Как конкретно? Это жест».
- «Вы нас просто изумили!» -
Галл легонько взял бокал:
- «Вин таких давно не пили,
А соррентским нас сломал.
Этот сорт довольно редкий,
Даже в Риме дефицит.
Преклоняюсь, ход ваш меткий,
Вам забвенье не грозит».
Вечер долго продолжался,
Очень поздно разошлись.
Кардинал не удержался
Танцевал, как все, кажись.
На другой день в тронном зале
Вновь собрались все, кто был.
Поздоровались вначале,
Настрой пьянки не остыл.
Александр, сидя на троне
Предложил чуток остыть
И настойчиво: «Резонне,
Обсуждение открыть.
Нам вчера легаты полно
Изложили свой вердикт.
Папа Римский вероломно
К нам почти, как еретик.
Вот давай и разберёмся …
Галд с Гемондом не молчат,
Скажут, в чём мы не сойдёмся,
Ну, а пастыри – свой взгляд».
Спиридон поднялся тут же:
- «В этом зале весь мой клир.
Мы едины и нет хуже
Потерять духовный мир.
Сотни лет жгли, проклинали
Мы язычество и как?
Нет семьи, где бы ни знали,
Кто Перун и Вурдалак.
Ладно, если б только знали,
Колядуют до сих пор.
С Рождеством мешать всё стали,
Святки нынче просто сбор.
Ну-ка стали латиняне!
Разве нас народ поймёт?
Мы с Христом, как все славяне.
Православие не в счёт?
Это же война надолго.
Нешто можно допустить?
Папство Русь не стерпит долго,
Ксёндзов ваших будут бить».
- «Разрешите мне два слова!»
Гемонд рядом с князем встал:
- «Ведь у нас одна основа.
Христианство кто ругал?
Православие лишь ветка,
Византия ваш диктат.
Обстановка в ней нередко
Вызывает страх стократ.
Основная ей угроза
Там Конийский султанат.
Их сельджуки, как заноза,
Что не воин, то фанат.
Нет надежд, что Византия
Сдюжит данную напасть.
Что тогда? Тогда стихия
Пошатнёт и вашу власть.
Я, как голос христианский,
Дал совет бы – не спешить.
Рядом деспот мусульманский,
Он не станет мельтешить».
Александр начал неспешно:
- «Булла, нет слов, документ!
Вас спросить могу я грешно?»
Галд в ответ: «В любой момент!»
- «Хорошо! Тогда скажи мне,
Папа в булле предложил
Быть в союзе и взаимны
Средства я вам положил.
Под союз, какую силу
Нам от Рима ожидать?»
Удивительную мину
Галд состроил: «Обсуждать!?
И Тевтонский, и Ливонский
Орден с вами хоть сейчас.
Король Эрик, деспот шведский
В лучшей форме без прикрас
Правда, Эрик старый, хворый,
Но при нём прекрасный зять.
Биргер, ярл он, шибко скорый …
Он пират, вот так не взять.
Он и регент на сегодня
И фактически король.
Ждёт Батыя Преисподня,
Велика союза роль».
Александр едва усмешку,
Видя зал, вдруг подавил.
Выражения, как насмешку
Отражали, факт смутил.
И смекнул, бояре знали
Да и помнили о том,
От кого здесь все устали …
А теперь в друзья с врагом.
Посмотрев на Спиридона:
- «Что, Владыка, есть вопрос?»
- «Есть, конечно, ради трона,
Интерес смотрю, возрос.
Можно я их попытаю?»
- «Ради Бога! Нет проблем.
И они не против, знаю.
Так Гемонд?» - спросил затем.
И Владыка, как с амвона
Произнёс, затем спросил:
- «Вы хранители канона?
Кто б из вас мне пояснил.
От кого по Жизни вечной
Льётся в мир наш, Дух Святой?»
- «Бог-отец, Бог-сын, конечно
Стали истиной такой» -
И Галд глянул на Гемонда,
Тот ему кивнул в ответ.
- «Ересь вашего бомонда!» -
Спиридон воскликнул вслед:
- «Дух Святой исходит только
От Всевышнего! Он Бог-отец!
Это принято настолько –
Отрицать, … всему конец».
Князь сидел и улыбался,
Сам с собою рассуждал:
- «Не на тех легат нарвался,
Наш Владыка будто ждал.
Ересь само латинянство,
Молодец наш Спиридон.
Русь – Святое христианство,
А не Рим, там лишь притон.
Приписать отцу принятие
Веры их, как высший знак,
Слишком грубое занятие
И бессмысленный зигзаг.
И с татарами опять же
Нас по-крупному стравить.
Мы с Батыем вновь в сутяже,
А тевтонцы здесь «шалить».
Земли Псковские и наши
Под себя по новой брать.
Нет уж шиш! Проделки ваши
Не пройдут. Ваш стиль видать».
- «Почему ваш Папа Римский
Крест свой носит на ногах?
Он что? Отрок херувимский?
Пусть живёт на облаках.
А для нас это постыдно!
Крест у сердца должен быть.
Есь на чреве даже стыдно …
А тут ноги, … как забыть» -
Спиридон вещал со злостью,
Как забыл, что с ними пил.
Но сегодня он не гостю,
Пустосвяту говорил.
И Гемонд почти добитый
Всё же снова слово взял.
Виноватый, как забитый,
Своим, словом не влиял:
- «Припадает наша паства
Как к Апостольским стопам.
На ногах Крест символ царства,
Царства Божьего всем нам.
И целуют все не ноги,
А Христа, а с ним и Крест.
Потому и наши Боги
Всем равны, как этот съезд».
На какой-то миг затихли
И Владыка, и Гемонд.
Страсти, правда, не утихли,
Гул стоял, буквально фронт.
Александр прервал молчание:
- «Всем спасибо за ваш спор.
Кардиналам замечание,
Не смущаться дать отпор.
Иннокентию спасибо,
Передайте мой поклон.
Лестно мне общение, ибо
От незнаний лишь урон.
При всём личном уважении,
Я вам должен отказать».
- «Почему, князь? О значении
В двух словах нельзя сказать!»
Галд и Гемонд чуть не плача …
Александр неумолим:
- «У меня своя задача,
Веру предков сохраним.
Не прощал всю жизнь измену
И себе бы не простил.
Православию замену?
Проклят был бы, кто мне мил.
А с татарами мы в мире,
Папе так и передать.
И в таком ориентире
Буду дальше продолжать.
С вами тоже предлагаю
«Уложение» подписать.
Польза всем, я полагаю,
Проблем впредь не создавать.
Православие, как Веру,
Для Руси чтоб Рим принял.
Быть терпимыми, к примеру,
В душу лезть не позволял».
Кардиналы оба встали.
- «Мы готовы подписать!
Увидав, другими стали,
Будет что нам вспоминать.
Папа Римский Иннокентий
Без вопросов нас поймёт.
Смысл контактов, их значений
Нигде больше не найдёт» -
Говорил Галд, а волнение
Удалить так и не смог.
«Уложению» значение
Придавал, он был пролог.
На века он и остался,
Как весомый документ.
Рим к Руси не прикасался,
Православный мир клиент.
Александр же на прощанье
Подарил трёх скакунов.
Белоснежных, как желанье
Показать – наш мир таков.
Чистый словно снег январский,
Без намёков на обман.
Православный, не бунтарский,
Чуть отличен от южан.
И ещё одну страницу
Александр перевернул.
Небольшую, но частицу
Перемирия вернул.