Во мне умирает человек.
Ему не ставили диагноз.
Никто не знает, что с ним. Может, ему 200 лет в обед
И он всего лишь доживает свой век...
Но что, если в нём неожиданно что-то сломалось?
Что, если он исписался? Не просто устал,
Как это обычно бывает с любым, кто испытывал тьму.
Что, если он бесполезно себя исчерпал, растерял,
Пытаясь раздать по частям то, что принадлежит лишь ему?
Что, если космос, которым своё нутро именует каждый поэт -
Это не больше, чем просто тяжесть в районе ребер?
Что, если Он понял, что ничего вечного нет,
Спрятал наброски, присел за рояль и помер?
Впрочем, причину для слабости выбрать легко.
Может, провально само его существование.
Думаю только: что, если он умер давно,
А я лишь сейчас обратила на это внимание?
Как бы там ни было, мне очень грустно сейчас.
С ним становилось спокойнее мало по малу.
Люди, к несчастью, всегда умирают в нас,
Если про них забываешь, спеша к пьедесталу.
Значит, что мы сами губим в себе людей.
Сами судите, как часто вы делали это.
Ищем себе непомерную цель. А в ней
Жажда успеха клюёт уязвимое эго.
Боль и сомнения, каждый последний шанс,
Так глубоко, что не вынуть ножами и временем,
Прячем туда, к человеку, что знает нас.
В страхе, что он не потянет такого бремени,
Вместо спасения делаем хитрый трюк:
Грузим писательством, чтобы он не заметил,
И создаем ещё много людей вокруг —
Маленьких копий на случай внезапной смерти.
А толку то нет. Но тревожит другой момент.
Сейчас, в этот миг, где-то там, во вселенной тела
Во мне умирает единственный человек,
Которому до меня ещё было дело.
Люди всегда ожидают к себе любви.
Мой человек, раз уж болен, забыт, не нужен,
Мертвый/Живой - он останется здесь, внутри.
И никогда не увидит свой текст снаружи.