Знаю-знаю, не вариант надышаться впрок.
Ты читаешь меня как книгу, но между строк
просочился типично русский тяжёлый рок,
а секунды упрямо складывают минуты.
Петербургское небо затягивают дожди,
кто-то память мою навязчиво бередит,
береги в себе свой особенный парадиз,
а течение времени убережёт от смуты.
Марафонная белка падает в колесе,
поднимается, плачет белка — смеются все,
забери меня — не на время, а насовсем,
но кому же тогда крутить колесо фортуны?
Десять лет в ожидании смысла и пять — в огонь,
расскажи обо всём, о главном не растрезвонь.
Петербургское небо падает на ладонь
и не нужно казаться трезвым и даже умным.
Все дороги, что не к тебе — они вникуда,
даже небо уже не небо, а так — вода,
на подкорке стучат проклятые поезда:
получается складно и кинематографично.
И несутся слова — служители красоты,
а словам обязательно нужен абстрактный "ты",
и черты твои проступают из черноты,
и дыханье становится ровным и вновь ритмичным.
июль 2о17
Олесе Яковлевой