По январям мне книга времён себя
Приоткрывает. Лист в обрамлении
Приподымаю. Там, в кожицах комнат,
Тайнопись дорожит деталями лет.
Век – поколениями бросается,
Вырвать из переплёта хотел бы их век.
Листы поколений пробует тленье.
Сомкну переносом страницы: Ленин-
град. Три года выстоял. Пять высился.
Виден! Грянул приказ, сух. Пункт высекся
Строчкой, кварталу в начале Фонтанки:
Сдайте блокадные аксельбанты.
Фото, и просто карточки. Печки. Танки.
Гильзы. Футбольный мяч. Пачки, пуанты.
Стрелка чужая сбита «на Петербург».
Дело – своё, правое, на «ленинград».
Сам, как блокада, закутанный в лучший
Угол, обжитый в огромной квартире,
Центром к подруге, вещунье-буржуйке.
К ней дымоход так хитр0 придуман.
С дующим ветром и затемнением
В споре их вечном, зимою и летом.
Летом. А что затемнение белой,
Вымытой допуста немощной ночью.
Пара часов передышки, и где-то
Бинокль блеснёт, и крестик прицела
На (номер, три цифры) объекта сползёт
С непоправимо прозрачного неба
И тень от бинокля ляжет влево.
Брызнет сирень от осколков обстрела.
Но лета – ждать – ого. Так, помечтали.
Погреет весна плечо. Жизнь – оттает.
Солнце натёртые полозом корки
Щедро догрызло до месива листьев,
Било наклонно в промёрзшие горы,
Всё расширяя пределы уборки.
Пахли дрова штукатуркой промоклой.
Их примечали глаза в лицах мглистых.
И уже взялись буксиры за дело,
Вымерив мели дороги ледовой.
Лёд проносила Нева неумело,
Как в довойне, только взрытый, бедовый,
Глухо под мост ударяющий обух,
Под холода на цветенье черёмух.
24 января 2020
<фрагмент из рабочей папки 1941-1944>