Очки небоскрёбов блестят на закатной волне,
бетон вперемешку с металлом к закату лоялен,
кормушки антенн равнодушны к сигналам извне,
никто не любуется небом в сезон аномалий.
Лучи растворяются в городе взвесью тепла,
застывшие мили окутали сонный периметр,
на латаных крышах роится в сугробах зола,
асфальтовый бриз напевает: «Мы были другими».
Несметные будни молчит обнажённая высь,
остались одни рудименты от птиц – самолёты,
последний живой орнитолог придумал эскиз
как-будто бы бреющей птицы на бункерном входе.
Цементное крошево кладки шуршит по углам,
дотошные школьники вышли из толщи приюта
глазеть на подобие птиц по случайным часам,
рисуя каркасы трамваев по ходу маршрута.
Пустынное время рождает пытливость в умах,
финальные пуски загнали живущих в протезы
среды обитания, прежде закончился страх,
потом захотелось увидеть самим поднебесье.
И кто-то сумел зацепиться за новый виток,
вселенная выжила, птицы остались в легендах,
кустарный кулибин сумел запустить кровоток
по небу – стальные подобия птиц в рудиментах.