львы улиц дерутся за воздух,
твой шепот,
мой возглас,
крик сонма детей
повзрослевших за миг,
город -мигрень,
по углам паутина,
дворы, но без воздуха,
из пластилина,
под накипью краски
странного цвета,
трубы котельных
двадцатого века
жужжат и трубят
за жизнь человека,
что прозябает
меж стен,
меж дверей,
в чащобах,
по взгорьям,
и раскинут он взрывом
всех поколений,
прошлых и будущих
трений материй
задумчивых тел,
или страстных
старик, ты что-то хотел?
смуглый,
сонливый,
похожий на тень,
тиски и пружина,
натянута нить,
грузная лень,
и протест -
не есть
и не пить,
отказ бытия,
отринув любовь,
как ненужные ласты,
позволить волнам
приголубить пловца
и выкинуть к острову
стареньких скал,
острых камней,
с головы валунов,
как забытых сынов,
что покинули дом
с ночником в темноте
и терновый венок
угасал на плите,
подожженный фитиль
и звонарь в маяке,
что хотел нам сказать,
как живут в забытье,
отвалившись от Нас,
городов и улыбок,
и приторных мин,
рук и изгибов,
становых спин
и спиралей,
на которых вертится Мир,
Я и Ты,
или Мы,
Бабочки или Львы
даже Миг.
я оставил всё там,
и ушел горевать
по мечтам при Луне,
и по дням в тишине,
что ласкали меня
твоими губами,
коридоры
прихожие
спальни,
по ступеням
и вниз,
Мы забыли себя,
и лишь полчища крыс
выгрызали глаза,
как Любовь,
всё сметая,
съедала слова,
я Любил,
я Любил,
я Любил.
бабочки, львы и наши с тобой голоса