Таблица II
И Шамхат с Энкиду села рядом.
Ткань разорвала, взяв половину,
А второю – обернув как надо-
Торс Энкиду, руку жмёт, как сыну.
На деревню привела к загону.
Пастухи забыли все приличья,
Шепчут и судачат возбуждённо:
"С Гильгамешем сходен он обличьем.
Ростом чуть пониже, крепче станом.
То Энкиду – степь его вскормила.
Он отважен, будто воин Ану,
И его здесь несравненна сила"
Молоко животных уж сосал он.
А на хлеб, которым угощали,
Он, смутившись, смотрит как то странно,
И когда-то ел его едва ли.
Не имея склонность к укоризне,
Тут блудница так ему вещает:
"Ешь, Энкиду, хлеб – основу жизни,
Пей сикеру – сердце оживляет!"
Досыта Энкиду хлеб отведал,
А сикеры выпил семь кувшинов.
Что хмельна сикера – он не ведал,
И веселья он достиг вершины.
Он ощупал волосы на теле,
Умастился, как другие люди,
Тут его, как принято, одели,
Дав оружье, чем сражаться будет.
Пастухи теперь спокойны ночью,
Волки их и львы не донимали,
Сон их крепок под защитой прочной,
Ведь Энкиду - страж, каких не знали.
Гильгамешу доложила стража:
"Здесь Энкиду буйно веселится"
Поднял взор и увидал всё сразу,
И велел тогда Шамхат-блуднице:
Приведи того, кто веселится.
С чем пришёл он? Назовёт пусть имя.
И к Энкиду послала блудница.
Говорит он, посланному ими:
"О, куда ты муж отважный вышел,
Для чего поход твой трудный будет?"
"Здесь удел всех – подчиненье высшим,
В свадебный поход пути нет людям.
Люди груды кирпича здесь носят,
Пропитанье – девкам поручают.
Лишь царям Урука, как попросят,
Свадебный покой и открывают.
Только Гильгамешу здесь святые,
Свадебные двери открывали,
Прежде только он – теперь другие –
Суженой супругой обладали.
Так совет богов принял решенье,
При рожденье маг ему поведал".
Побелел Энкиду на мгновенье,
И пошёл вперёд, блудница следом.
Наконец, достигли стен Урука,
Весь народ вокруг него собрался.
Сила здесь его - ему порукой,
И Энкиду каждый восхищался:
"С Гильгамешем сходен он обличьем,
Ростом чуть пониже, крепче станом" –
Шепчут и судачат неприлично –
"И отважен, будто воин Ану.
Молоко звериное сосал он.
Веселитесь! К нам герой явился!
Жертвы приносить богам здесь станут
За того, кто силой отличился.
Он соперник Гильгамешу будет.
Для Ишхары постелите ложе.
Пусть Энкиду с нею ночь пробудет,
Познавая плоть и святость тоже".
Тут Энкиду преградил дорогу
Гильгамешу, что б изведать силу.
Крепкий торс и чуть кривые ноги,
Кудри вьются, и лицо застыло.
Так Энкиду встал, хорош собою,
Путь широк, но им не разминуться,
Дверь Энкиду преградил ногою,
Гильгамешу в дверь не протолкнуться.
Как быки ярёмные сцепились,
Всё круша, аж стены содрогнулись,
И руками крепкими схватились,
Косяки как будто спины гнулись.
Гильгамеш всё ж приклонил колено,
Успокоил гнев и чувства эти.
Тут Энкиду молвил вдохновенно:
"Ты один такой на белом свете.
Сын Нинсун, чьи высоки покои,
И Энлиль пророчил тебе царство.
Так зачем же совершать такое!"
И они обнялись без коварства.
Гильгамеш тут матери вещает:
"Вот мой друг, что из-за гор явился,
Силой он велик, потерь не знает,
Видно это брат, что мне приснился".
Гильгамеша мать уста открыла
И вещала всё о потаённом,
На любовь и дружбу вразумила.
Он же отвечал ей удручённо:
"Тяжкий груз вдруг с плеч моих свалился,
Покорил меня своей он силой,
С этих пор я больше не ярился.
Плакал он – и это вразумило.
У Энкиду ни отца, ни брата,
Волосы не стрижены с рожденья,
Он в степи с зверьми за панибрата".
И Энкиду слушал с удивленьем.
Друга речь Энкиду огорчила,
Полились из глаз вдруг слёзы градом,
Дела нет, совсем ослабла сила…
Обнялись они и сели рядом.
За руки взялись, как будто братья.
Гильгамеш спросил тогда Энкиду:
"Почему ты плачешь? – хочу знать я;
Сердцем опечален, мрачен с виду".
И Энкиду так ему вещает:
"Мне щекочут горло злые слёзы,
Дела нет, и сила пропадает …"
Тот ответил, не меняя позы:
"Друг мой, есть вдали Ливана горы,
Кедры там стоят сплошной стеною,
И живёт Хумбаба там, который –
Зло творит. Давай его зароем.
Так всё зло из мира мы изгоним,
И прорубим путь – дорогу жизни,
Вечно нас запомнят, как героев".
Но Энкиду молвил с укоризной:
"Ведомо, мой друг, я горы знаю,
Там бродил я в прежнюю годину.
В сотни поприщ лес там, он бескрайний,
Как же нам проникнуть в середину?
У Хумбабы голос ураганный,
Губы – пламя, смерть – его дыханье!
Он взъярится, если гость незваный
Посетит тот лес – его призванье".
Гильгамеш опять вещал Энкиду:
"Я желаю в горы те подняться,
В лес войду я тот, и снова выйду,
А Хумбабу нечего бояться.
Я топор свой боевой повешу,
Только ты иди за мною следом".
Тут Энкиду чуть ли не опешил:
"Нам идти туда – накликать беды.
Гильгамеш! Его хранитель - воин.
Он могуч, не дремлет даже ночью.
Силою - Шамашем удостоен,
Одарён отвагой, дерзок очень.
Стережёт он лес – подобье дома.
Вверил страхи сам Энлиль. Вот горе.
Голос у него – сильнее грома -
Задрожат вдруг и земля и море.
Как осенний ветер гонит тучи,
Как потоп оставит всех без хлеба,
Гнев его, что ураган могучий,
Рот откроет – содрогнётся небо.
И почуяв гор здесь колыханье,
Всё живое прячется в пещеры.
Губы - пламя! Смерть – его дыханье!
Тяжек путь тот, Гильгамеш, без меры.
Кто ж проникнет в середину чащи?
Что б стерёг он лес – всем страх даётся.
В глубине – и сердце бьётся чаще.
Горя тот смельчак не оберётся"
"Эх, Энкиду, жизнь ведь быстротечна,
Кто, мой друг, вознёсся здесь на небо?
Только боги с Солнцем, видно, вечны.
Человек прожил – что был, что не был.
Что б ни сделал человек – всё ветер.
Смерть – конец всей жизни круговерти.
Я пойду вперёд, и в эти дебри -
Ты кричи: "Иди, не бойся смерти!"
Если я паду – оставлю имя:
"Гильгамеш здесь пал в бою с Хумбабой".
Я родил детей и гордый ими.
Прибегут, скажи: "Он не был бабой".
"Что он совершил?" – они вдруг спросят.
Расскажи им про мою судьбину.
Твой рассказ печаль в сердца приносит…
А пока я жив, я в чащу ринусь.
Вечно я своё прославлю имя,
Друг мой, мастерам я дал работу.
И оружье, созданное ими,
Будет для боёв, не для охоты.
Вот секиры – начинай хоть битву,
Топоры, что каждый в три таланта,
Вот кинжалы – лезвие, как бритва,
В два таланта – мастерство таланта.
Тридцать мин - на выступы и канты,
Тридцать мин – на рукоять, без споров.
Каждый нёс по десяти талантов.
Сняли у ворот все семь запоров.
Услыхав о том, народ собрался,
Толкотня на улицах Урука.
Гильгамеш народу показался.
Суд старейшин – мудрости порукой.
Гильгамеш старейшинам вещает:
"Слушайте старейшины Урука!
И народ Урука пусть всё знает.
Что скажу – пустым не будет звуком.
Я хочу побить в лесах Ливана -
Мразь, чьё имя сотрясает души.
Пусть узнают обо мне все страны,
Подниму топор и кедр порушу.
Вечно о себе оставлю память!"
Суд старейшин так ему вещает:
"Юн ты, Гильгамеш, и в сердце пламя.
Сам не знаешь, что ты замышляешь.
Кто сразился с образом чудовищ?
Кто смог отразить его оружье?
Там леса кругом на сотни поприщ
Ограждают гор тех полукружье.
Не проникнет ни одно созданье.
У Хумбабы голос ураганный,
Губы – пламя, смерть – его дыханье!
Ты желаешь гостем быть незваным?
Ты бы, всё обдумав, оглянулся".
Услыхал советников он речи,
И, смотря на друга, усмехнулся:
"Вот скажу, мой друг, по-человечьи –
Я боюсь Хумбабу, рад признаться.
Но пойдем с тобой всё ж в чащу леса,
Победим, что б больше не бояться".
Старики вещают Гильгамешу:
"Пусть богиня будет вам порукой,
Пусть ведёт вперёд вас добрый гений,
Чтоб вернутся вам опять к Уруку".
Пред Шамашем встал он на колени:
"Что сказали старцы – это бренно.
Воздеваю руки я к Шамашу.
Жизнь моя, да будь благословенна!
Возврати меня в обитель нашу.
Надо мной простри свою защиту!"
Звал Энкиду, стал творить гаданье.
Что там нагадал – уж не взыщите.
Сел он, и не смог сдержать рыданья.
Побежали слёзы вдруг рекою.
"Я пустился в путь, что мне не ведом,
И пойду дорогою крутою.
Будем всё ж сражаться до победы.
Уходя в поход по доброй воле,
Всюду буду славить я Шамаша,
Водрузив кумиры на престолы.
Принесите снаряженья наши!"
Лук с кинжалом дали по приказу.
Взял топор, набил в колчан он стрелы.
Лук аншанский – на плечо, и сразу
Он заткнул кинжал за пояс смело.
2015 г.
Шамаш - Бог Солнца
Свободный перевод
(Подстрочный академический перевод И. М. Дьяконова (1914-1999) взят из книги "Эпос о Гильгамеше", изд. Эксмо, 2005 г.)
(Иллюстрация взята из Интернета, благодарю авторов сайта)