я был ребёнком
судорог, плача и смеха,
королевства кривых зеркал,
как в низкобюджетных фильмах
с Дэнни Трехо,
где человек легко
убивал человека,
а иногда кого-то ласкал
голос врывался в пространство,
как эхо,
первые ноты, звуки, слова,
на меня из окон скалились города,
под ногами вяли рододендроны,
Викарий и паства,
золотые короны
или шапочки из фольги,
каждый шепот был, как стихи,
все забывали и забывались,
таял в ногах медленный танец,
лаял в кого-то сосед по рождению,
но не по крови, хоть тождество мнений,
прививки от кори,
в удивлении раскинулись брови,
на губах вкус будущей хвори
женщины и мужчины, новые
и совсем обнаженные
обнадёжено смотрят в глаза,
голубой в них, как все небеса,
фальцет или бас изо рта,
объятия акушерок,
как свет огибает торшер,
и они ещё безымянные
без идей или мнений,
переживаний и трений,
отбросивши тени вопят во все глотки,
понимая, что стали заложниками
одной тесной лодки,
которая бурлит океаном и пеной,
матери плеврой, холерой и ленью,
хорошим и злым, теплом и простудой,
кому-то обузой,
кому-то отец приносивший арбузы
маленький груз в коридорах круизного лайнера,
ну и пусть,
мы всё стерпим
и останемся с тайнами
доживать свой маленький век,
с девизом,
и без,
беспринципно,
и нет,
кто с Пулитцером,
а кто кости жевать на обед,
но в итоге мы все воспарим
рассыпав дыхание креп.