9 http://www.stihi.ru/2020/02/15/4383
В первой тетрадочке были просто путевые заметки, было интересно читать, потому что автор этого дневника добирался до Беловодья другой дорогой, не по новому Чуйскому тракту, а старым серпантином. По крайней мере по единственному знакомому мне географическому названию я это понял:
"...наша машина повернула на Черный Ануй. Здесь не было никакого шоссе, колея, не колея, просто след чьих-то шин. Мы ехали, ехали, ехали. Было хорошо. Мы курили один косячок на троих и весело смеялись. Хорошие ребята попались. Пусть не в ту сторону пока едут, ничего, они еще дозреют. Поймут, что я могу их вывести на настоящие высокогорные поля. Где трава тянется к твоему телу, обвивает его и гладит. Где ты врастаешь в тайный зов горного звона. Где не надо ни курить, ни глотать наркотики, можно просто закрыть глаза и врасти в тайную жизнь растений. Где...
(дальше было другим почерком, без наклона, печатными почти буквами:
- Кем является человеку роковой страж-испытатель? Им самим, его собственным двойником, собравшим и отразившим в своём обличии всё низкое и тёмное, что доселе пятнало белую когда-то одежду паломника и мрачило в нём образ и подобие Божие. Нельзя мне ни оттолкнуть, ни обойти,ни уговорить стража; и обличить его в лживой, пустой призрачности также нельзя,не обличив самого себя, не узнав в нём своего же двойника, не усмотрев и не постигнув, что нет в его ужасающем явлении ни одной черты, которая не была бы создана мною самим...
- и впервые указан автор цитаты - Вяч. Иванов, дальше снова обычным почерком)
- я не то спал, не то словно вываливался из сладкой полудрёмы. Мы остановились на ночлег. Здесь вообще был заповедник, стояла охрана обычно, но сегодня был какой-то праздник. Все были пьяные и обливали друг друга водой. Алтайская Купала. На въезде в заповедник нам навстречу попался тоже довольно нетрезвый алтаец на старой «копейке». В одних трусах и ноги на руле. Но ехал. Ребята спросили его о каком-то камне. Он помолчал, потом сказал "Туда. Увидите сами". Так мы и нашли эту стоянку.
На большом плоском камне были вырублены фигурки бегущих человечков. Они не охотились, они убегали. Было на рисунке и дерево. Как неровный трезубец. Этим рисункам должно быть 10-12 тысяч лет. Но это дерево стояло в пределах видимости. Дерево столько не живёт. Почему оно и на камне и в жизни? Я спросил. Ребята отругали меня, но потом и сами увидели то, во что не верили. Это было то место. Так мы и стали здесь, на кургане, посреди каменных колец.
Я не захотел спать в круге Принцессы, разложил свой спальный мешок там, в сторонке, под трезубчатым деревом. Вокруг него был ручей, только узкий перешеек соединял островок с остальным лугом. Я проложил по перешейку цепочку белых камушков, замкнул свой круг. Никого. Только внутри дерева, на сухих ветках, как глянцевые листья густо сидят черные дрозды. Про дроздов я промолчал. Ребята их не видели, они смотрели карту, рисовали что-то. Они уже разложили костерок. Картошки достали. Я пришел, взял котелок. Снова пошел к себе, к ручью. Когда наклонился за водой, увидел вращение песчинок вокруг бьющих ключей. И в отражении за ручьем, прямо внутри кроны дерева, на фоне круглого белого камня, увидел человека в сером френче. Он тонким металлическим стилусом скоблил буквы на камне. Не то стирал, не то нарезал. И он увидел меня, улыбнулся. Но доверять нельзя всем подряд, да?
- Ты кто? Это что? Зачем? - стал строго спрашивать я.
- Сензар, - ответил он одним словом на все три вопроса. Положил стило на камень и легко перескочил через широкий ручей. Посмотрел мне в глаза, горестно вздохнул: - Зря ты здесь, глупый маленький туман.
- Почему зря, мне хорошо. Ты красиво сказал. Я - туман. Ты - ветер. У меня добрые хорошие друзья. Меня ждет тихая трава. Почему - зря?
- Попей воды из котелка, - сказал Сензар. Я не знаю, это слово было ли его имя, или означало то, что он нарезал на камне, но другого слова-имени красивее я ему не подобрал бы.
У него был глаз добрый. Я доверил бы ему даже двери между ведомым и неведомым открывать. Он был добрее, чем даже Микис, что из девятой палаты. Которого у нас любили все больные, и медсестрички, и врачи. Глаза у Микиса были добрые-предобрые. У него только руки были страшные от многих поперечных порезов, он очень часто резал себе вены, там рубцы от ран были уже как буквы рун, крест-накрест. Это Микис. А Сензар нет. У него руки были сильно белые, чисто белые, даже синевой какой-то отливали. Я это заметил, когда оторвался от сладкой воды в ковшике. Он в это время, пока я пил, легко провел несколько раз мокрым пальцами у меня за ушами, как будто собаку почесывал. И у меня в ушах вдруг очень громко загрохотал ручей, как надо мной. Потом дрозды зашелестели жестяными крыльями, пересаживаясь на старом дереве. Потом я словно ниже опустился, прямо к костру в центре круга, и ясно услышал, что говорили мои добрые друзья, нарезая большими ножами хлеб и колбасу:
- ...как это место наркоша прочитал на карте? Ума не приложу. Он на собаку похож. Нюх, верхнее чутьё. Это точно здесь. Утром копнём. В центре круга. Это она.
- Ты уверен? Ты уже три раза был уверен! А первую принцессу нашли эти... Какие бабки мимо нас! Она же святая для всех этих узкоглазых. Сейчас её пилят на кусочки эти, в музее. А мы могли бы продать каждый кусочек по 300 долларов, а если в сандаловой ладанке, то и за 1000. Завтра начнем копать здесь. В центре круга. Мы своё возьмём.
- Нехорошо слушать чужие разговоры, - сказал я Сензару. - Меня за это били.
- Не будешь слушать - умрешь, - грустно усмехнулся он. И попросил: - сыграй мне что-нибудь из балета о черных дроздах.
Меня два раза просить не надо. Ехали так далеко, и вот даже тут человек знает, как я легко летаю за черным дроздом! Я достал из мешка за спиной свой альт. Оперся спиной о теплый камень и играл, закрыв глаза, пока ребята не пришли за мной. Жалко, что я не заметил, как Сензар ушел. Я хотел его что-то о себе спросить. Он это знать может. Раз может дарить яснослышанье, значит он ясновидец".
...я услышал чьи-то шаги в коридоре. Закрыл тетрадь и сунул на место, за фанерный щит, прислоненный к недостроенному камину. И громко чиркнул спичкой, закурил, наконец. Но никто не вошел сюда. Хлопнула дверь в конце коридора гостиницы, повернулся ключ четко. Я подумал о том, что моя жена спит одна в незапертом номере, что где-то в другом месте это было бы опасно, но не в этой чуткой тишине. Так я себя успокаивал. Потому что и замерз, и страшно было, и странно в этом нереальном рукотворном лунном кратере в горном теле, и дочитать хотелось...
11 http://www.stihi.ru/2020/02/17/1292