Монголка
1
Транспорт - место, где «любовницы» появляются чаще всего. Следующая, с позволения сказать, история этот факт подтверждает.
Я зашёл в троллейбус и сел у окна в ужасном расположении духа. Мысли о своей жизни были тяжкими после одного инцидента. Я вновь почувствовал, что никогда толком не жил и провёл свои годы в каком-то симулякре. Почти всё было какой-то имитацией: имитацией учёбы, имитацией любви, работы, а зачастую даже и творчества. Хотя с творчеством всё не так плачевно. Это - великая вещь. Великая потому, что имитация жизни в творчестве может стать объектом повествования, и этот акт повествования будет настоящим. Творчество может сделать настоящим что угодно. Любой, самый плюгавенький человек может найти в творчестве себя: надо просто изобразить свою пустую жизнь, и через это изображение наполнить её хотя бы тенью смысла.
Для того, чтобы заснуть или отойти от какого-нибудь оскорбления или конфликта, очень подходит фантазирование. Проблема в том, что фантазия - дама привередливая и является далеко не по всякому желанию. Но тогда мне повезло. Это был вечер. Наконец то наступила зима: ударили морозы, выпал снег. Троллейбус гудел, съедая городское пространство. В голове моей играла мелодия одной из песен Тэйлор Свифт, которую я обожаю не только за песни. И тут пришла мысль. А что, если бы родителям десятилетней Тэйлор сказали: «Ваша дочка должна провести год в городе Орле в семье Игоря Лукина. И это не обсуждается!». Это условие должно было бы исходить от того, кому нельзя перечить, с кем ради своего же блага надо согласиться (никаких подробностей и деталей в такой фантазии быть не может). И точно такое же условие поставили бы моим родителям: «Ваш сын должен провести год в Америке в доме Тэйлор Свифт, за которую вы должны будете отвечать». Я представил себе, как смущённая девочка Тэйлор сошла с трапа самолёта и оказалась передана моей матери:
- Don't be scared, Taylor. Everything will be fine. No one will hurt you. We are good people. Our son is in your family, and we are sure that your mother will not hurt him. Trust us. Everything will be fine. Come with me, take my hand, - говорила моя мать, специально подтянувшая свой английский, Тэйлор.
Тэйлор и меня к этому готовили, но подготовка это одно, а реальность… Потом Тэйлор с матерью сели в такси и отправились на Курский вокзал, где дождались поезда и отправились в Орёл. Наверное, Тэйлор, привыкшая к роскошной и правильной американской жизни, с гадливостью отнеслась к атмосфере и запахам Курского вокзала. А потом была платформа с угольным запахом поездов и этим душераздирающим свистом. Я люблю запах поездов, но малолетняя Тэйлор, живущая в экологически чистой Америке, где всё по высочайшим стандартам… Всё это едва не довело девочку до истерики.
Потом к платформе подошёл поезд, и мать вместе со своей новоявленной дочкой заняла купе: мать скупила все места, чтобы не пугать заморского ребёнка русскими соседями-медведями. Поезд тронулся и начал ехать. Было душно, потому как действие происходит в июле, но поделать с этим ничего нельзя. Русский поезд Тэйлор не нравится: слишком бедный и медленный, кондиционера нет.
- Taylor, do you want a drink? We can have some food with you. Do you want ice cream? Try Russian ice cream. Not regret, - заботливо обращается мать к Тэйлор.
Девочка соглашается выпить прохладной «Кока-колы» (по случаю мать обзавелась максимумом всего американского). Потом Тэйлор, глядя в пол, смущённо ела русский пломбир в стаканчике.
- Don't sit there, honey. Look out the window. We have a very interesting nature. You'll love everything here. I promise, - просит девочку мать.
Тэйлор смотрит в окно и видит эту бесконечную лесополосу, расположенную у поля. Вид подмосковных городов, вроде Серпухова или Подольска, фантазия опустила. По дороге мать старается общаться с Тэйлор, спрашивает её об Америке, об увлечениях, домашних животных, любимых игрушках, школьных друзьях…
- Taylor, this is Tula, a big Russian city. The Oriol is not far away, - говорит мать, когда поезд добирается до Тулы.
Мать, разумеется, не только спрашивает Тэйлор о её американской жизни, но старается рассказать о России.
2
Наконец Тэйлор и мать оказываются в Орле. Они сходят с поезда и снова садятся в такси (родителям приходиться раскошелиться, чтобы американской гостье стало уютно). Мать с девочкой выходят во дворе нашего институтского общежития - нашего прошлого дома. На улице немного пасмурно и душно, но всё равно лучше, чем в поезде. Тэйлор оказывается рядом с каштанами и липами, акациями и сиренью: там растут эти кустарники и деревья. Подняв глаза, она видит коричневую девятиэтажную «брежневку» - свой новый дом. Во дворе общежития Тэйлор встречает чернокожих и китайцев:
- What are they doing here? Do such people live in Russia? - спрашивает она мать.
Вопрос Тэйлор задала, преодолевая себя. Она поняла, что хранить молчание вечно не получиться, поэтому решается вступить в контакт.
- These are students from different countries of the world. They study here. And there are many different Nations living in Russia. There are people for every taste and color, - отвечает мать.
Вскоре Тэйлор оказывается в нашем блоке. Там она знакомится с соседями, которые уже подготовлены к появлению необычной гостьи.
- Какая хорошая девочка! Как тебя зовут? Тебе у нас понравится. Мы будем тебя баловать и веселить. Не бойся, - обращается к Тэйлор рыжеволосая веснушчатая соседка Татьяна Боровина - она работает на факультете естественных наук.
- This is our neighbor Tanya, Taylor. She says that you are a very good girl and you will like it here. Tanya says she won't let you get bored and sad. We have very good people living here, - переводит мать Тейлор.
Разумеется, за этим последовали и другие знакомства с жителями блока, но все они однотипны и для фантазии несущественны. Куда более важно знакомство с моим отцом.
- Hi, Taylor. I'm Vladimir. You can just call me Vova. Welcome to our home! Not hesitate. Take whatever you want. Do what you want. Unfortunately, I don't know English: I studied German. But I think we will get things right with communication. My wife will teach me English and you Russian. Everything will be fine. Settle, - весело обратился отец к американской гостье: эту речь он заранее подготовил и выучил наизусть, потому что английского языка действительно не знает.
Далее у Тэйлор началось знакомство с нашим жильём. В своём уме она подчеркнула высочайшую скромность наших комнат и, одновременно с тем, их аккуратность. Тэйлор подошла к окну и, робко отодвинув занавеску, увидела городской вид: центральное шоссе с липовыми аллеями по бокам, ряд розовых хрущёвок, огромные тополя, возвышавшиеся на соседней улице, серое пятиэтажное студенческое общежитие напротив. Тэйлор почувствовала себя в потустороннем мире: донельзя скромном, наполненном ветхостью и даже мрачностью. Это мы любим свою родину, но американцу в России… Масла в огонь добавляла погода: летнее небо затянуло тучами.
Чтобы Тэйлор не скучала, мать включила телевизор:
- Honey, you can watch our TV. It will be useful for you: you will have a little fun and it will help you learn the language, - обратилась мать к девочке.
Сев на стул, Тэйлор смотрела передачи Малахова, выпуск новостей… Все эти странные люди, говорившие на незнакомом языке и странно себя ведущие, её, прямо скажем, не вдохновляли. С бОльшим удовольствием она смотрела передачу о природе, где показывали роскошные латиноамериканские джунгли. А потом начался фильм «В осаде» со Стивеном Сигалом, и Тэйлор воспряла духом, увидев своё родное. Правда, актёры говорили по-русски, что несколько смазывало впечатление.
- I know this movie. This Is Steven Seagal. You also watch American movies, I see, - сказала Тэйлор.
- Of course, dear. We have a lot of American movies on TV, - ответила девочке мать. - Okay. We all need to eat. You haven't eaten in a long time. Let's go to the table, please.
Привыкшая к фаст фуду Тэйлор с недоверием отнеслась к пюре со свиной отбивной и всё же покорно съела предложенный обед, а потом выпила стаканчик апельсинового сока. Мать заметила, что девочка не получила удовольствия от заморской еды, поэтому сказала:
- Taylor, don't be shy about talking about what you'd like to eat. Feel free to Express your preferences. I'll make whatever I can.
Наступала ночь. В те годы отдельной комнаты у меня не было, поэтому я спал на диване с матерью, отец спал у себя. Но в случае с Тэйлор эта схема, конечно, не годилась. Тэйлор поселили в комнату отца, где она могла отдельно спать на небольшой кровати, расположенной у батареи и окна. Мать застелила кровать накрахмаленным постельным бельём.
- Rest in peace, sweetheart. We'll all need strength. There will be many pleasant experiences ahead, - сказала она Тэйлор перед сном.
Чтобы девочке лучше спалось, мать дала ей немного валерьянки, хорошо разбавленной водой. Но Тэйлор, измученная долгой дорогой и множеством впечатлений, и так заснула бы хорошо.
3
Важнейшей частью той фантазии явилось знакомство Тэйлор с деревней. Это путешествие позволило ей хорошо узнать русскую жизнь: остановка, наполненная селянами, поездка во «Львове» со смотрением в окно, путь от деревенской остановки до деревни - всё это здорово расширило кругозор американской девочки. Ужасающая скромность людей и зданий, ветхость автобуса, вид гниющих построек в заброшенном дачном секторе под названием «Кораблики», бедность - главные впечатления Тэйлор. Скудная русская природа с изобилием перелесков и горизонтами, уходящими далеко-далеко в небо, также не радовали глаз девочки. Этот широченный бугристый простор наполнял её сердце тихим страхом. «How can they live here?» - думала Тэйлор. Особенно её удивил вид заброшенной фермы, от которой остались одни остовы, и борщевик:
- Tell me, what is this plant? - спросила девочка моих родителей.
- Oh, dear! This plant is called borschevik. This is a very bad and dangerous plant. In any case, do not touch it with your hands: it is harmful and dangerous, - ответила мать.
- Что она: про борщевик спрашивает? - сказал отец. - Да. Гадость это та ещё.
Знакомство с дедом и бабушкой я детально в своём уме не прорабатывал: наверняка, оно представляло бы собой море дружелюбия и милоты. Хотя удержаться от бабушкиных «сюсюканий» я всё-таки не смог:
- Ой какая масенькая девочка-девчушечка у нас появилась! Цыплёнкина ты моя цыпкина! Роднюсенкая котюнечка! Ляля моя, ляля! Тюли мамочка люй!..
Наверняка, даже иноземная Тэйлор растаяла от такого приветствия и улыбнулась, не имея шанса сохранить в себе робость и стеснение. Но гораздо интереснее её отношение к нашему деревенскому дому. У американки Тэйлор дом вызвал неоднозначные чувства: с одной стороны, всё в нём было старым и бедным, с другой стороны, аккуратным и даже не лишённым какой-то бедняцкой прелести.
Однако Тэйлор забыла обо всём, когда увидела спящего на подоконнике сиамского кота Агафона. Она подошла к коту и начала аккуратно гладить его. Агафон проснулся, приподнял голову и начал мурлыкать, глядя на девочку суженными от удовольствия глазами. Агафон любил людей, поэтому спокойно отнёсся к тому, что его глажу не я, а новая незнакомая хозяйка. Тэйлор быстро нашла общий язык с котом, потому как животные могут говорит на любом языке: здесь национальность не имеет значение. Мать очень обрадовалась, когда увидела, что ребёнок подошёл к коту.
- This is our cat Agafon, Taylor. I'm sure you'll make friends with him. Agafon is a very affectionate and intelligent cat, - сказала мать Тэйлор.
Потом был обед и совместный просмотр телевизора в большой комнате: мы так часто делали в деревне. Тэйлор расслабилась, почувствовав, что в этой русской семье ей ничего не угрожает. Она слушала русскоязычную речь и смотрела русскоязычный телевизор, сидя на кресле с Агафоном на коленях.
Между тем, на душе у стариков было неспокойно. Дед первым озвучил эту тревогу:
- Игоря мне сейчас не хватает. Что там с ним происходит в этой Пенсильвании? С его то застенчивым характером.
- Мы все об этом думаем, пап, - ответила моя мать. - Я знаю про этих людей: они хорошие. Бабушка у Тэйлор певица оперная, например. Да и вообще: кому придёт в голову обижать ребёнка? Особенно с учётом того, что Тэйлор живёт у нас. Это они в Америке, наверное, переживают. Им же внушили всем, что у нас медведи по детским садам ходят.
- Может, баньку затопим? - предложил дед. - Вы с бабкой и девочкой после нас пойдёте, когда жар ослабеет… А звать её Тэйлор я не могу: мужицкое имя какое-то. Для меня она будет Тая.
- Нет, пап, - ответила мать. - Не хватало ей ещё к другому имени привыкать. И в баню вы, если хотите, идите, но я останусь с девочкой: для неё это не удовольствием, а испытанием будет.
Раньше у нас в деревне действительно была баня. Она располагалась в здании сарая - чтобы туда зайти, надо было миновать курятник и поросячий загон. В нашей маленькой бане было две полки. Освещалась она по остаточному принципу: лампочка горела лишь в предбаннике. Зато жар дед нагнетал сильный. Когда он лил воду на камни, пар обжигал, как крапива. Мне нравилась наша баня и, особенно, ощущения после неё. Но американская девочка в этом помещении, конечно, запросто могла бы лишиться рассудка.
А поводу имени… Конечно, русифицировать его бы не стоило, но для нашего уха это действительно скорее мужское имя. Особенно, с тем учётом, что в моём любимом фильме «Взвод» главного героя зовут именно так - Тэйлор.
4
Вскоре Тэйлор встретилась с моими деревенскими друзьями. Подробно у меня это не профантазировалось. Но американскую подругу русские дети встретили хорошо. Другое дело, что гуляния по зарослям, игры на лугу, купание в холодной реке под присмотром матери Тэйлор вдохновляли слабо, особенно, с учётом языкового барьера. Зато она неплохо спелась с моей деревенской подругой Леной. Лена уже в десятилетнем возрасте отличалась незаурядным умом, мудростью и трудолюбием. Вокруг неё вились две девочки, которые были чуть младше: Лера и Люда. Тэйлор мгновенно влилась в эту компанию, часто бывала в гостях у Лены, где убедилась, что домашняя обстановка может быть ещё скромнее, чем у нас. Под руководством Лены, изучавшей в школе английский, девчонки оживлённо общались, объяснялись друг с другом жестами и выучивали слова незнакомых языков.
- Кружка. Это кружка, - говорила Лена, указывая рукой на кружку.
- Oh! I understand! Mug! Mug! - восклицала Тэйлор.
- Мне десять, десять лет, - говорила Лена, используя пальцы. - Люде и Вике восемь. А тебе, тебе сколько?
- I'm ten, too, - отвечала Тэйлор.
Играя в дочки-матери, глядя вместе телевизор, дети здорово расширили свой кругозор. Большим потрясением для Тэйлор стал момент, когда Лена показала ей учебник английского языка. Читая ученические тексты на английском, девочка впала в ностальгию и едва не расплакалась. Вид латиницы заставил её расчувствоваться. Тэйлор вдохновенно читала подругам тексты из учебника и пыталась объяснить их содержание. Девочки часто прибегали к рисованию, чтобы что-то друг другу объяснить. По будням их сильно сплачивали совместные просмотры сериала «Дикий ангел». Мои подруги в своё время выучили песню на испанском языке, предварявшую показ каждой его серии. Они часто напевали её, и вскоре я тоже усвоил это: «Комбьё доро! Оливуальзаль!...». Наверняка, и Тэйлор выучила бы парочку этих испанских слов.
Деревенские жители также отнеслись к Тэйлор с заботой и вниманием. Но мать никогда не оставляла свою американскую «дочку» без присмотра и всегда была рядом, сопровождала её на всех прогулках. Только, когда Тэйлор оставалась у Лены, мать могла немного отвлечься.
Но в целом Тэйлор осталась к деревне равнодушной. И лишь однажды её переполнило чувством нереальной, сказочной красоты. Это было ранним утром. Тэйлор вышла на крыльцо и почувствовала утреннюю прохладу. Густой воздух пах землёй и травяными настоями, в деревне было тихо и спокойно - даже птицы своё отпели. На кроны деревьев ложился свет золотого солнца, роса переливалась радужными цветами на лепестках цветов и на травах. Потом воздух наполнился пением кукушки, утка крякала, пролетая над огородом. И, конечно, Тэйлор услышала «задумчивый» звук поезда, едущего где-то в далёких краях.
Но вскоре солнце стало жарким и бледным. В деревне замычали коровы, заработали трактора, жадно запели насекомые, засевшие в травах… Короче говоря, утренняя сказка завершилась.
5
В отличие от меня, Тэйлор в основном проводила лето в городе. Мать часами занималась с ней русским языком - благо дело педагогический опыт у неё огромный. Впрочем, мать заботилась и о том, чтобы Тэйлор не отрывалась от своей комфортной языковой среды: покупала детские и взрослые книги на английском, доставала кассеты, где американские фильмы и мультфильмы не переводились на русский и т.д.
Также родители часто выходили с Тэйлор на улицу, показывали ей город. Девочка увидела Оку, побывала в наших храмах, где испытала умиротворение и наслаждение красотой. Тэйлор погуляла по скверу Гуртьева, посидела на скамейке у вечного огня возле танка - вид стоящей на постаменте тридцатьчетвёрки девочку поразил. Тэйлор побродила по Пролетарской горе с памятником Бунину, отец устроил ей экскурсию по областной библиотеке. Побывала она и на рынке, где мать купила своей внезапной дочери парочку обновок. Рыночные палатки с примерочными под открытым воздухом также поразили Тэйлор, она испытала смущение в этой убогой кабинке, прикрытой старыми занавесками. Впрочем, продавцы на рынке девочку всячески поддерживали и были не прочь с ней посюсюкать. Тэйлор увидела наши магазины, побывала в кинотеатре, где посмотрела с матерью мультфильм «Жил-был пёс»… Она лучше узнала Россию. Бедность нашей страны показалась Тэйлор аккуратной. Всеобщая архитектурная убогость и разбитость тротуаров компенсировались чистотой и чувством особого непередаваемого уюта.
К середине августа Тэйлор сносно освоилась в нашей семье и начала кое-то произносить по-русски. Приближался следующий этап - первое сентября.
6
Наконец это тревожное утро наступило. Тэйлор поднялась в семь утра и съела немного яичницы. Потом она выпила кофе. Мать нарядила её в праздничную одежду: классические белый верх и чёрный низ. Наша бедная семья не поскупилась на блузку с кружевами и красивым жабо, хорошую юбку, туфли со стеклянными бабочками. После напутствий Тэйлор взяла букет астр, сорванных с деревенской клумбы, и отправилась вместе с матерью в школу.
Утро было солнечным, хотя на небе облачности хватало. Свет выдался мягким, кремовым. Прохладный воздух пах пылью. На улицах часто мелькали другие нарядные школьники с цветами. Тэйлор прошла по тротуару вдоль частных домов. Увидела наш музей-диораму с танком КВ и Гаубицей во дворе:
- What is this tank and gun doing here? Is this where your soldiers train? - спросила Тэйлор.
Вопрос этот носил скорее «вежливый» характер. Тэйлор не могла ни о чём думать, кроме свидания со школой, но посчитала невозможным молча пройти через пушку и танк.
- No, dear. These are weapons from our great war. I told you about this. This is a Museum about the war. We'll go there sometime, - ответила мать.
Наконец Тэйлор с матерью прошли кирпичные ворота и оказались во дворе двухэтажной школы купоросного цвета. Там уже было полно людей: детей, родителей, учителей. Из динамиков в качестве фона доносились мелодии советских песен о школе. Волнение Тэйлор зашкаливало, хотя мать старалась всячески её поддерживать. Даже у меня в этот день душа была не на месте. Чего уж говорить о девочке из Пенсильвании!
Вскоре Тэйлор оказалась в людской гуще. Мать загодя объяснила ситуацию учителям, попросила их быть повнимательнее с новой ученицей, к чему они, разумеется, отнеслись с пониманием. Вскоре мать нашла сектор, в котором стоял мой класс. Она представила Тэйлор детям, которых тоже попросила опекать новую подругу.
- Ладно, постой здесь, познакомься с ребятами. А я пока отойду на минуточку.
- Хорошо, - с акцентом ответила девочка, которую всё активнее приучали к русскому языку.
Тэйлор, как затравленный зверёк, осталась наедине с моими одноклассниками. Её окружили либо многозначительные улыбки, либо изучающие взгляды.
- Долбоёбина, по-моему, какая-то, - сказал мой одноклассник Пеньков, вызвав у многих приступ сдавленного смеха. - Прямо, как Лука наш. Достойная замена.
- Ага. Рокировочка, - подтвердил Демидов.
- Вуд ю лайк э кап оф ти? Енифинг елс? Хау ду ю ду? - уродничал обмылок по фамилии Горелов.
- I'm fine. Thanks, - со смущённой улыбкой ответила Тэйлор: она всё понимала и держалась из последних сил, чтобы не расплакаться и не ринуться обратно за ворота школы.
Чистый «английский» ответ Тэйлор заставил школьников взорваться откровенным смехом.
- Ам файн! Вы слышали, ****ь! Ам файн сенкс! ****ь! - восклицал Неделин.
- По-моему, она сказала не «сенкс», а секс. Файн секс! - громко шутил всё тот же Горелов.
Тэйлор всё это терпела до тех пор, пока не услышала слово «секс». Остальное она не понимала и не хотела понимать, уверяла себя в том, что её подозрения ещё ничего не значат, но интернациональный «секс»… Едва сдерживаясь от порыва на бег, Тэйлор развернулась и ушла от класса, чтобы попробовать найти мать. К счастью, они быстро встретились:
- Ты чего? Не задалось знакомство. Правильно я понимаю?.. Did they hurt you? - моя матушка всегда отличалась прозорливостью, но Тэйлор, скрывая свои чувства за натянутой улыбкой, ответила:
- No. I'm just scared without you.
- Зря вы так, - сказала одноклассникам отличница Завьялова. - У них ведь там наш Игорь.
- Не Игорь, а Лука. Лукоша, - отвечал ученик Вепрев. - И *** бы с ним. Пусть его там хоть негры в жопу ебут. А мы пока этой шлюшкой займёмся.
- В Америке на одного дауна больше стало. Можно порадоваться за пиндосов, - заметил Демидов.
Потом началась линейка со всеми присущими ей атрибутами: возвышенные слова, музыка, выпускник с первоклашкой на плече, первый звонок, вручение цветов… Изо всех сил выражая радушие, Тэйлор под руководством матери вручила астры классной руководительнице Элеоноре Андреевне. После «торжества» дети, тесня и расталкивая друг друга, начали заходить в школу. Их ожидал первый в году урок (урок патриотизма), выяснение оргвопросов, толкотня у расписания. Пока Тэйлор везде сопровождала мать. На классном часу, действительно добрая, мудрая и волевая Элеонора Андреевна, представила Тэйлор детям и попросила их быть с ней повнимательнее. Их недобрая жажда читалась в глазах уже тогда.
7
Школа произвела на Тэйлор неоднозначное впечатление. Её неприятно поразили туалеты: раздолбанные, с неудобными дырками в полу вместо унитазов. Металлические раковины были рыжими от ржавчины, в туалетах вечно воняло хлоркой, из-под кранов лилась не вода, а сплошная вонючая отрава. Вонючая душная столовая также не вдохновляла Тэйлор. Одновременно с тем, в некоторых классах было вполне себе уютно. Самое приятное впечатление на американскую гостью производил большой школьный сад с обилием яблонь и клумб. Берёзовые и каштановые аллеи также нравились Тэйлор. Она с радостью разделила увлечение русских детей и начала коллекционировать красивые каштановые плоды. Стена с портретами орловских писателей и цитатами из их произведений также вызывала у девочки интерес: она уже сама могла прочесть выдержки из Тургенева и Фета, правда, смысл прочитанного понимала всё ещё смутно. Однако языковой прогресс у Тэйлор увеличивался не по дням, а буквально по часам.
В качестве иностранного она изучала не английский (чтобы жизнь мёдом не казалась), а французский. При этом Тэйлор охотно помогала своим одноклассникам-«англичанам»: составляла за них рассказы, выполняла упражнения. Это вызывало раздражение англичанки:
- Taylor, I'm not exactly a fool and I understand some things in life. You do homework in English. As a result, your classmates can't do anything in the control and verification work. Stop it, or I'll complain to Eleanora Andreyevna or Larisa Anatolyevna, which is even worse for you, - обратилась она к новой ученице.
Впрочем, отзывчивость Тэйлор благих плодов не имела. Одноклассники не упускали возможности над ней поиздеваться. Однажды её толкнули в спину, когда она шла в столовой с тарелкой супа в руках. В своих тетрадях и учебниках Тэйлор постоянно находила приклеенные сопли. Тычки, пинки, подножки, постоянные падения под звериный детский хохот, нескончаемые пародии акцента - всё это сопровождало Тэйлор не просто каждодневно, а ежечасно. Лишь на уроках она могла себя чувствовать в относительном спокойствии. Да и то… Однажды на истории Тэйлор передали самодельный конверт из тетрадного листа. Открыв его, она увидела массу лобковых волос и запись: «Taylor, we want you». Под записью была неумело нарисована обнажённая женщина.
Нельзя сказать, что у Тэйлор не было никаких подруг и никакого нормального общения, но дорогу в школу она проклинала. Она терпела всё это изо всех сил и дома ничего не давала понять. Последней каплей послужил случай на математике. Тэйлор захотела выйти и, подняв руку, на ломаном русском языке обратилась к учительнице:
- Иди на *** сука?
Класс взорвался смехом. Тэйлор всё поняла и, прикрыв ладонями лицо, ринулась из класса в душераздирающих рыданиях.
- Что вы наделали идиоты? - крикнула математичка, ринувшаяся вслед за ученицей.
Виновница «торжества» впала в жуткое напряжение и сильно пожалела о своей выходке. Это была дерзкая и хитрая ученица Травкина. Травкина втёрлась в доверие Тэйлор и сказала ей, что, если в России ученик хочет отлучиться с урока, он должен попросить у учителя разрешение: «Иди на ***, сука!». Увидев срыв Тэйлор, Травкина поняла, что может стать виновницей серьёзных неприятностей и может понести за это наказание.
Математичка с большим трудом догнала Тэйлор и с ещё большим трудом её остановила. На помощь пришлось привлекать Элеонору Андреевну, учителей-мужчин, работников столовой - все пытались успокоить девочку, которая в истерике на ломаном русском языке проклинала Россию и весь наш народ, кричала, что желает всем нам смерти и что сама больше не хочет жить. Крики Тэйлор приводили в ужас всю школу. Впервые чувство замогильного ужаса при криках Тэйлор испытала Травкина. Она хотела броситься ко взрослым и сама во всё сознаться.
- Наверное, надо бригаду вызывать, - сказал химик. - Кажется, здесь нервный срыв такой, что без врачей не обойтись.
Элеонора Андреевна срочно вызвонила с работы мою мать. Вскоре она появилась в школе. Мать сумела успокоить Тэйлор, просила у неё прощения. Окончательно девочку успокоила хорошая доза корвалола: под влиянием успокоительного она даже задремала. Тем временем, мать зашла в мой класс и обратилась к детям с последним словом:
- Я теперь точно поняла, кто вы такие. Теперь я понимаю, почему Игорь держался за дверные косяки, не желая появляться среди вас. Надеюсь, вы достаточно упились своей жестокостью и хорошо развлеклись с Тэйлор. Может быть, благодаря ей вы хотя бы на время оставите в покое других несчастных. Но ни Тэйлор, ни Игоря вы больше не увидите. С них уже достаточно. Я желаю вам и дальше получать удовольствие от жизни… Подальше от нас.
В тот день Тэйлор с матерью уехали из этой школы на такси. Навсегда.
8
Осень вступала в свои права: пожелтели листья, стало дождливо и слякотно. Тэйлор к такому не привыкла, но от тоски особенно не страдала. Моя мудрая матушка отправила её учиться в школу, где училась Лена (Лена, как и я, преимущественно жила в городе). На новом месте под опекой подруги Тэйлор стало легче. Вскоре матери пришла в голову мысль записать её во «Дворец пионеров им. Гагарина» на детские курсы английского языка. Разумеется, Тэйлор там не училась английскому, а выступала в качестве помощницы преподавателя: это позволило ей быть при деле и завести массу добрых знакомств. И ещё мать, используя наше вузовское положение, договорилась с работниками иняза: Тэйлор получила право присутствовать на практических занятиях и «корректировать» работу преподавателей.
Я представил, как один добрый профессор-еврей, которому уже тогда было больше семидесяти, обратился к аудитории первокурсников (студентам старше Тэйлор была бы совсем ни к чему):
- А теперь, молодые люди, я хочу представить ещё одного вашего экзаменатора, - профессор Эдмин положил руки на плечи Тэйлор, заставив студентов улыбнуться. - Эту юную леди зовут Тэйлор Свифт. Она приехала к нам погостить из Пенсильвании. Тэйлор как естественный носитель английского языка в его американском варианте будет помогать мне обнаруживать ваши ляпсусы и вычищать блох. Внимательно слушайте её произношение и старайтесь копировать его в своей речи. So, Taylor, are we ready to get started? - обратился Эдмин к Тэйлор.
- Да, господин профессор, - ответила она по-русски.
Тэйлор нащупала свою русскую колею. К ноябрю она уже могла читать детские русские книги. Некоторые из наших песен так же запали в душу американской девочки. Так, например, Тэйлор полюбились песни группы «Лицей», певица Натали, Михей, Земфира, группа «Hi-Fi». Но больше всего девочке пришлась по вкусу нежная лиричная Алсу с её «Зимним сном» и «Иногда». Мать купила Тэйлор кассету Алсу, и она слушала эти песни так часто, что вскоре знала их наизусть и пела перед подругами сама. Вообще, Тэйлор стала появляться на Днях рождения и прочих праздниках, принимала участие в школьных утренниках и спектаклях.
Вскоре ударили морозы и выпал снег. Тэйлор с трудом привыкала к холоду, но узоры на окнах и снег на голых ветвях погружали её в чувство сказки. И русское празднование Нового Года с ёлками, игрушками и мандаринами так же пришлись Тэйлор по вкусу. Правда, и сильную простуду с температурой, недомоганием и походом в поликлинику ей тоже пришлось пережить.
9
А потом наступила весна, вслед за ней лето. Приближался день, когда Тэйлор должна была возвращаться в Америку. И вскоре этот день наступил. Представлять это тяжело, а писать об этом ещё тяжелее, поэтому буду краток. Да и зачем много слов: все и так всё поймут и доработают своим воображением.
В общем, Тэйлор простилась со всеми своими подругами и друзьями, простилась с профессором и студентами, дедом и бабушкой, Агафоном… Немало слёз она пролила, прощаясь с Леной. Тэйлор получила ото всех памятные подарки. В тот июльский день она простилась с отцом и вместе с матерью отправилась на вокзал: на этот раз на троллейбусе. Тэйлор ехала и прощалась с видами Орла, с Окой…
- Можно я как-нибудь ещё приеду сюда к вам в гости?
- Конечно, родная. Мы будем тебя очень ждать, - ответила Тэйлор мать, подавляя позывы на плач. - Ты уж не забывай нас. И зла не держи. У всех бывают ошибки.
Мать хотела расплакаться, но держалась, чтобы не травмировать ребёнка.
- Мне не за что вас прощать. Этот год я всегда буду вспоминать с любовью, - ответила Тэйлор.
Потом они сели в поезд и поехали в Москву. Тэйлор забирала с собой одежду, купленную в России, множество фотографий, кассету Алсу, свои любимые детские книжки… В Москве мать с Тэйлор добрались до аэропорта, где должны были расстаться.
10
Гораздо сложнее оказалось представить, как бы я жил в Америке. Эта фантазия в силу объективных причин оказалась краткой.
Со мной всё было гораздо сложнее. Крайне замкнутый и робкий характер русского «сына» доставлял родителям Тэйлор массу проблем. Со мной были так же вежливы и обходительны, как с Тэйлор, но… Попав в пенсильванский дом Тэйлор и поселившись в её комнате, я долгое время ничего не мог делать и тупо смотрел в одну точку. Девичьи игрушки, чужая обстановка, иноязычие - всё это меня здорово напрягало. Поначалу я даже отказывался от приёма пищи.
- Igor, you haven't eaten anything since the plane. Please sit down to dinner, - говорила мне мать Тэйлор, отведя к обеденному столу.
- Нет, спасибо. В другой раз.
Слово «нет» поймёт любой. Отказа мать Тэйлор не приняла и всё же настояла на своём:
- Please don't argue. This is very important. We must return you to Russia healthy and happy, - говорила женщина, взяв меня за руку и ведя к столу.
Родители Тэйлор вступали со мной в активную коммуникацию, объясняли где что находится, общались, выразительно читали детские книжки с изобилием иллюстраций… Дней через десять вроде бы стало легче. Я начал смотреть телевизор, занимался с матерью Тэйлор английским, хотя это давалось с большим трудом, потому что она не знает русского.
Разумеется, жилище Свифтов и вообще вся американская атмосфера отличались куда большим богатством и ухоженностью, чем наши русские улицы. Подстриженные газоны, аккуратные двухэтажные дома, дороги без ям и выбоин… Всё это я почерпнул из фильмов. Всё это, конечно, хорошо, но отдаёт некоторой искусственностью, походит на детскую раскраску. Больше всего мне понравилось проводить время во дворе и общаться с лабрадором Свифтов по кличке Джимми (это, разумеется, чистый вымысел). Однажды, когда я сидел на крыльце, то увидел соседа, стригущего траву газонокосилкой. Заметив детский взгляд, мужчина прервал работу и поприветствовал меня поднятием руки:
- Hi! How are things in Russia? Do you like it here? - о межнациональном эксперименте все уже знали.
Я смог лишь поднять руку в ответ и кивнуть головой. Но рядом оказалась мать Тэйлор, которая сама ответила на вопрос соседа:
- It's still hard. He's very shy. Very homesick.
- Yes. I've heard that everyone in Russia is like this. He'll get used to it.
Однажды родители Тэйлор взяли меня на праздник, проходивший у их друзей. К такому торжеству я не привык: люди ходили туда-сюда, стоя выпивали и закусывали, разговаривали, поделившись на группы. В России праздники проходят совершенно иначе. На том вечере были и дети, игравшие особо от взрослых. Им было запрещено меня обижать, но запреты работают не всегда. Мы собрались на верху того американского дома. Разнорассовые американские дети смотрела на меня на диковинное чучело.
- I think he's some kind of jerk, - с улыбкой заметил мальчик Билл.
- Did this snowball live in Taylor's house? - спросил негритёнок Майкл. - Does this smelly Ivanovich know how to talk?
- Are you all right, baby? - обратился ко мне сын хозяев Джон, помахав перед моими глазами ладонью. - Hello from Space, Ivanovich.
Слова Джона заставили всех рассмеяться.
- My name is not Ivanovich, - отвечал я, изо всех сил напрягая мозг. - My name is Igor Vladimirovich.
Мой ответ на ломаном английском заставил детей взорваться смехом.
- Can you repeat that? What's your name again, please. We want to hear it again, - в приступе веселья попросил меня ровесник Стивен.
Услышав шум, в комнате появилась мать Джона:
- What's going on here? Are you all right? - с тревогой обратилась она к детям.
- Oh, Yes, mother! Don't worry, - отвечал матери Джон, по-дружески взяв меня за плечо. - We tell Igor our jokes.
Когда женщина ушла, ко мне подошёл Майкл и с гневным выражением лица сказал:
- So, a filthy Communist. Tell me your name again.
- I'm not a Communist (здесь моя фантазия, наверняка, дала лишку, потому что вряд ли американские дети что-либо знают о коммунизме и историческом прошлом России).
- Your name, asshole. Again! - настаивал Майкл.
- Иди на ***, сука! - по-русски ответил я, гневно взглянув на сверстника.
- What did you say? You heard that asshole say something else in his ugly language. You don't know who you're messing with, you bastard!
Произнеся свою гневную речь, Майкл толкнул меня руками в грудь. В ответ я его толкнул так, что он разбил своим телом лампу, горевшую на тумбочке. В комнате поднялся шум. Ребята начали выкрикивать свои американские оскорбления и пытались меня побить. Но вскоре в комнату ворвались взрослые. Позже начались расспросы, выволочки, оправдания… Закончилось всё тем, что взрослые повелели всем нам обменяться рукопожатиями.
- Да пошли вы все, суки! Мы вам глотки всем вам перережем, скоты!!! - закричал я, увидев перед собой протянутую руку Джона.
Родителям Тэйлор пришлось меня догонять. Они с трудом меня успокоили и посадили в машину. Вечер был испорчен.
- I can imagine what's going on with our girl, - сказал жене отец Тэйлор, управляя машиной.
- Please don't tell me that! - кричала женщина в истерике. - Shut your mouth! It's our fault! He couldn't be led to that scum John and his company!
Родители Тэйлор записали меня в несколько кружков, в частности, на занятия гитарой - туда, куда с недавних пор начала ходить их дочь. Но из этих затей ничего не выходило. И дело тут не столько в языковом барьере, сколько в моей апатичной сущности. Меня крайне сложно чем-то увлечь и воодушевить. Как-то раз я сказал отцу, что мой ум чем-то связан, на что он ответил словами, которые я не забуду никогда: «Твой ум скован ленью, а лень у тебя возникла из-за отсутствия любопытства».
Прорывной мыслью оказалось совершенно иное. Родители Тэйлор познакомили меня с Карповичами - еврейскими иммигрантами из Гомеля. Им было лет по сорок, своих детей они не имели, поэтому отнеслись ко мне с большой теплотой. Знакомство с Карповичами явилось поворотным моментом в моей американской жизни. С ними я начал ускоренными темпами осваивать английский и вообще почувствовал себя лучше. С Карповичами и под неусыпном присмотром Свифтов я посетил немало выставок, сходил в театр, парк развлечений, приятным потрясением выступил «Макдональдс», которого в провинции тогда не было. Мы обсуждали Россию и Орёл, в котором бывали и Карповичи…
11
Я заметил, как на местах у двери сидят какая-то молоденькая женщина и мальчик лет десяти. Девушка была явно нерусская, точнее сказать, азиатка. Её узкие глаза выдавали либо кореянку, либо японку, либо монголку… Девушка была привлекательной, симпатичной. Особенно мне понравились её чистые пышные волосы - до того чёрные, что в естественность их цвета поверить было невозможно. В лице монголки, её речи чувствовалась невероятная нежность, аккуратность. Пацан был русский. В его кровное родство с девушкой верилось с трудом. Но сидели они, как люди явно близкие: девушка обхватила мальчика за плечо, прижимала его к себе, соприкасалась с ним головой. Монголка и пацан постоянно улыбались, шутили. Я мгновенно решил, что девушка могла бы стать мне идеальной женой. Почему-то я подумал, что она стойко терпела бы мою, по большому счёту гнусную, натуру. Хотя почему гнусную? Бить и обижать свою монгольскую жену я бы точно не стал. Да и иным образом оскорблять тоже. Вот только с трудолюбием и энергией у меня проблемы. И нетрезвым тоже бываю.
Единственное, что мешало с головой погрузиться в мысли о счастливой жизни с монголкой - мальчик. Жить с чужими детьми я не хочу. «Да ну, не может быть такой русский пацан её сыном быть, - думал я в троллейбусе. - Скорее это кто-то попросил девушку за сыном присмотреть, вот они и спелись».
Вскоре наступила пора выходить из троллейбуса. В мрачном и грязном городе я уже начал забывать всё, что нафантазировал об Америке и монголке. Эти фантазии оставались в троллейбусе, который с гулом уезжал в городскую даль, становился всё дальше и мельче. И всё же я представил, как, вернувшись в Россию после американского путешествия, горько пожалел о своём паскудном робком поведении: об упущенных возможностях хорошо выучить язык, завести новых друзей, научиться играть на гитаре или играть в бейсбол… Патологическая замкнутость, вечная волнительность, бабское развешивание соплей, внутренняя несвобода - всё это лишило бы меня многих американских возможностей, помешало бы узнать мир. Год оказался бы просранным, и это вызвало бы во мне невероятное чувство стыда, подогревало бы лишь одну, съедающую, как червь, мысль: «Вернуться бы в Пенсильванию ещё раз!!! Верните меня туда ещё на год! Я всё сделаю по-другому!!!». Тэйлор из своего приключения, несомненно, вынесла больше пользы и вернулась домой довольной и счастливой.