В горах, что по-испански "Sierra",
щебечет птичка токороро,
большой букет имбирных лилий
несёт светящийся Камило,
он улыбается открыто,
и ветер бороду колышет,
приятно щурится барбудо,
пассату тоже так - приятно.
Не труден путь, усталый "томпсон"
лежит в земле, давно заржавлен,
он выкормил своим железом
цветок свободы - марипосу,
патроны утонули в море
и стали чуть приметным рифом,
возможно даже целым миром
для шумных щелкунов и устриц.
Тепло ласкает компаньеро,
обсохли волосы и шляпа,
но крохотная капля влаги
слегка дрожит под волосами,
навряд ли эта капля - слёзы,
а если слёзы, так и что же,
мангуст и парочка агути
заметят чувства команданте?
В его груди, в приливах румбы,
призывно расцвела Гавана,
где крепкий ром сверкнёт в бокалах,
вздохнут кубинские сигары,
и заклубятся разговоры
друзей о жизни и свободе,
о революции и море,
что, вдуматься, одно и то же.
Улыбка у Камило - солнце,
вся грудь в травинках и цикадах,
вот он надкусывает манго,
и брызжет сок ему на щёки,
навряд ли эти капли - слёзы,
а если слёзы, так и что же...
Но не дойти ему до цели
ни в этот день и ни в другие.
К вершине, по зелёным склонам,
с букетами живых соцветий
идут красивые амигос:
один - Фидель, другой - Эрнесто,
нет ни сигар у них, ни рома,
в ту гору мало что захватишь,
не вместе вверх идут, а порознь,
и встретятся втроём у пальмы.
И слёз тогда никто не скроет
под видом сока или влаги,
не будет строг, категоричен,
не понят, не прощён другими,
и, каменея под ветрами,
все вместе встанут на вершине
и вспомнят женщин и Гавану,
что, вдуматься, одно и то же…