An des Balkones Gitter lehnte ich
Und wartete, du mildes Licht, auf dich.
Hoch ;ber mir, gleich tr;bem Eiskristalle,
Zerschmolzen schwamm des Firmamentes Halle;
Der See verschimmerte mit leisem Dehnen,
Zerflo;ne Perlen oder Wolkentr;nen?
Es rieselte, es d;mmerte um mich,
Ich wartete, du mildes Licht, auf dich.
Hoch stand ich, neben mir der Linden Kamm,
Tief unter mir Gezweige, Ast und Stamm;
Im Laube summte der Phal;nen Reigen,
Die Feuerfliege sah ich glimmend steigen,
Und Bl;ten taumelten wie halb entschlafen;
Mir war, als treibe hier ein Herz zum Hafen,
Ein Herz, das ;bervoll von Gl;ck und Leid
Und Bildern seliger Vergangenheit.
Das Dunkel stieg, die Schatten drangen ein -
Wo weilst du, weilst du denn, mein milder Schein?
Sie drangen ein, wie s;ndige Gedanken,
Des Firmamentes Woge schien zu schwanken,
Verzittert war der Feuerfliege Funken,
L;ngst die Phal;ne an den Grund gesunken,
Nur Bergesh;upter standen hart und nah,
ein finstrer Richterkreis, im D;ster da.
Und Zweige zischelten an meinem Fu;
Wie Warnungsfl;stern oder Todesgru;;
Ein Summen stieg im weiten Wassertale
Wie Volksgemurmel vor dem Tribunale;
Mir war, als m;sse etwas Rechnung geben,
Als stehe zagend ein verlornes Leben,
Als stehe ein verk;mmert Herz allein,
Einsam mit seiner Schuld und seiner Pein.
Da auf die Wellen sank ein Silberflor,
Und langsam stiegst du, frommes Licht, empor;
Der Alpen finstre Stirnen strichst du leise,
Und aus den Richtern wurden sanfte Greise,
Der Wellen Zucken ward ein l;chelnd Winken,
An jedem Zweige sah ich Tropfen blinken,
Und jeder Tropfen schien ein K;mmerlein,
Drin flimmerte der Heimatlampe Schein.
O Mond, du bist mir wie ein sp;ter Freund,
Der seine Jugend dem Verarmten eint,
Um seine sterbenden Erinnerungen
Des Lebens zarten Widerschein geschlungen,
Bist keine Sonne, die entz;ckt und blendet,
In Feuerstr;men lebt, im Blute endet -
Bist, was dem kranken S;nger sein Gedicht,
Ein fremdes, aber o! ein mildes Licht.
Прислонившись к решетке балкона
Я жду тебя, неяркий мягкий свет.
Я вижу тающую льдину небосклона,
Плывущую в туманной синеве.
Мерцает море в блике огоньков,
То жемчуг плавится иль слезы облаков?
Струится темнота вокруг меня,
Я в ожиданье мягкого огня.
Я высоко, со мной лишь липы крона,
Стволу, ветвям не дотянуться до балкона.
В листве снуют ночные мотыльки,
И светлячков шальные огоньки.
Цветы покачиваются словно в полусне.
А сердце рвется к тихой пристани вовне,
Оно наполнено и счастьем, и страданьем,
И о минувших днях воспоминаньем.
Уже соткала темнота свой черный плед,
Ну, где ж ты, мой мягкий, добрый свет?
Вторгались тени в свет небесного прибоя,
Как грешный помысел лишив меня покоя.
Уже не видно светлячков дрожащих искр,
Ночные бабочки давно спорхнули вниз,
Вершины Альп, оцепенев и онемев,
Стоят в кругу зловещем в мрачной тьме.
Зашелестели под ногами ветви,
Как шепот, приносящий весть от смерти.
Гуденье и жужжанье нарастало,
Как ропот перед дверью трибунала.
Казалось мне - я пойманный должник,
Чей счет впустую прожитая жизнь,
Я - сердце, изнывающее в муках,
Оставшееся наедине с разлукой.
Но вот окрасил волны серебристый цвет,
И ты вознесся, мягкий, кроткий свет.
Ты лбы суровых Альп разглаживал легко,
Их обращая в милосердных стариков,
И ярый взмах волны стал ласковым приветом.
Я капель яркий блик увидела на ветвях,
И капля каждая казалась мне каютой,
Где лампы светят по-домашнему уютно.
Луна, ты мне, как давний друг.
Кто юность возродит слияньем рук,
Чтоб умершим моим воспоминаньям
Вернуть и жизнь , и нежное дыханье.
Нет, ты не солнце, что слепит и восхищает,
Живет в огне, и с кровью умирает.
Ты бедному певцу завет.
Чужой, но добрый, кроткий свет.