Военные годы… (1941-1943)
Часть вторая
Из сообщения Главного командования Красной Армии 22 июня 1941 года: «С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Чёрного моря».
В каждом доме, в каждом городе и селе нашей мирной страны прозвучали в тот июньский день эти слова. Правительство СССР оповестило советских людей о начале священной войны с фашизмом - долгой и кровопролитной. Как показал ход её развития, оказалась она совсем не такой, какой виделась в предвоенные дни. Мажорный лозунг «будем бить врага на его территории» был надолго снят... Этот воскресный день стал роковым в истории многонационального Советского Союза. Как заклинание запомнили миллионы людей слова Юрия Борисовича Левитана, которые прозвучали по громкоговорителям с огромной силой и уверенностью: "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами".
Весть о вероломном нападении фашистской Германии на СССР вызвала величайшее негодование и возмущение всех народов. На состоявшихся митингах и собраниях во всех уголках Родины рабочие, колхозники, служащие выражали свою непоколебимую решимость работать не покладая рук в тылу, драться до последней капли крови за родную землю на полях сражений. Так было повсюду. Так было и в советском
Туркменистане, и в небольшом посёлке Кизыл-Атрек.
Ярким проявлением всеобщего патриотизма нашего народа было стремление немедленно попасть на фронт, чтобы остановить коварного и сильного врага, а затем разгромить его в фашистском логове в Германии. С первого дня войны во все военкоматы республики, партийные, комсомольские и профсоюзные органы начали поступать заявления коммунистов, комсомольцев, беспартийных, пенсионеров и молодых людей о зачислении их в ряды действующей армии. Трудящиеся всех братских советских республик, когда Отечество оказалось в смертельной опасности, выразили свою непоколебимую верность партии коммунистов и советской власти.
«Родина-мать зовёт!» – миллионы людей восприняли этот призыв как личное обращение. Вставали в строй вчерашние мальчишки и девчонки, и матери
благословляли их на тяжёлый и смертный бой. К великой победе шли солдаты через кровь и смерть, через великие тяготы, лишения и страдания, шли, чтобы победить или умереть, заслонив собой мать и Родину.
Пуля врага, сразившая бойца на фронте, безжалостно била и в материнское сердце, била за тысячи километров, нанося неизлечимые, незаживающие раны.
В Туркмении, как и по всему СССР, было введено всеобщее обязательное военное обучение мужчин в возрасте от 16 до 50 лет, но этими знаниями овладели и
несколько тысяч девушек. Туркменистан принял достойное участие в борьбе с вселенским злом – нацизмом – и положил на чашу весов Великой Победы десятки тысяч жизней лучших своих сыновей и дочерей.Туркмены разделили со всем советским народом страшные тяготы и невзгоды, прошагали тысячи верст дорогами войны, остались лежать в чужой земле, отдав свои жизни на алтарь Победы.
Долгие годы войны Туркменистан, как и вся страна, жил под лозунгом "Всё для фронта, всё для победы!", не жалея ни своего труда, ни материальных ресурсов. Он стал одной из тыловых баз Красной Армии, его народное хозяйство было перестроено на военный лад. Самое активное участие население Туркменистана приняло в создании Фонда обороны. Женщины жертвовали в фонд обороны свои украшения и другие ценности, в том числе полученные по наследству и являвшиеся семейными реликвиями. В фонд обороны также сдавались сельскохозяйственные продукты, в первую очередь мясо. Сдавались и кони – самое дорогое, что было у мужчины-туркмена.
С приближением осени начался сбор тёплых вещей для фронтовиков: полушубков, валенок, ушанок, меховых жилетов и прочего. Практически каждая взрослая женщина Туркменистана принимала участие в изготовлении шерстяных носков, перчаток, кашне,
подшлемников для бойцов. Лозунг «Тепло оденем и обуем славных защитников Родины» был встречен как боевой клич. Не осталась в стороне от всех событий и моя мама. Спала мало, каждую свободную минутку использовала для шитья и вязания. Работа и дети отвлекали её от тяжёлых мыслей. Бесконечно болела душа. С того трагического июньского утра от отца не было ни единой весточки. Но присутствие духа мама не
теряла и жила надеждами. Она понимала, что не одинока в своём горе, она одна из тысяч и тысяч таких же женщин.
С началом войны резко обострилась военно-политическая обстановка на границе с Ираном, превращавшегося в плацдарм для вторжения в советское Закавказье. Руководство нашей страны трижды и безответно предупреждало правительство Ирана об опасных последствиях подобной политики. В целях самообороны Советский Союз вынужден был осуществить предоставленные ему ранее по взаимному согласию права и
временно ввёл на территорию Ирана войска (Закавказский фронт). Существенную помощь в этом оказало соединение Туркменского пограничного округа. Стояла задача по усилению охраны рубежей, ведение разведки, овладение переправами, по ведению специальных боевых действий.
Кизыл-Атрекский погранотряд наряду с Бахарденским, Каахтинским, Серехским проводил спецоперации по ликвидации иранских пограничных постов, ротных гарнизонов, резиденций погранкомиссаров… Слухи о событиях на границе долетали и до мамы. Она понимала, какая ответственность лежит на связистах, в том числе, лично на её муже. От бесперебойной, чёткой работы связи зависела быстрота и своевременность передачи донесений, распоряжений, приказов и команд. Труд связиста на войне – один из самых необходимых, от него часто зависит успех боя и всей операции. Мария гордилась своим мужем, но не могла не волноваться, зная его преданность своему делу и отчаянность. Знала, что его не остановят никакие трудности и преграды для достижения цели.
Маме в 1941 году исполнилось 35 лет, но о своём дне рождения она не вспомнила. Она всё чаще мысленно перемещалась на Кубань в Отрадо-Ольгинское, где жили её родители – отец Василий и мама Василиса. Ей до слёз хотелось услышать их голоса, в обнимку с мамой попеть песен, увидеть старших братьев Демьяна, Устима и Ивана. «Господи, да ведь и братья ушли на фронт. Где они, в каких краях… Дорогие мои родители, как вы там одни…», – мама чувствовала себя маленькой и беззащитной девочкой, ей как никогда раньше не хватало родительской поддержки и ласки.
От тяжёлых мыслей и воспоминаний маму отвлекали мы, её дочери. Мне было больше года, но я продолжала сосать грудь. Молока было достаточно и маму это только радовало. Близость через кормление приносила ей ощущение счастья и блаженства. Эта особая связь с мамой осталась у меня на всю жизнь! Я уже твёрдо стояла на ножках и ходила. Майя любила со мной играть, но часто обижала и доводила до слёз.
Вечерами в гости приходила мамина подруга Татьяна с детьми. Пока дети играли, они могли всласть поговорить. Муж Татьяны тоже ушёл в первый день войны и вестей от него, как и от отца, не было. После тёплых воспоминаний о днях минувших за чашкой сладкого чая на душе молодых женщин становилось легче и веселее. Они понимали друг друга и поддерживали во всём, как могли. «Таня, эта война – страшное недоразумение, просто безумие и оно обязательно скоро закончится… Правда же?» В голосе мамы было не столько уверенности, сколько надежды. «Правда, Маша! Будем в это, во всяком случае, верить. Другого нам не дано!»
Мама каждый день ждала весточки от мужа. Но писем не было. Погранзастава в Кизыл-Атреке жила своей напряжённой жизнью. Всё чаще небо озаряли ракеты. Было, как никогда, тревожно. Имели место попытки прорыва контрабандистами государственной границы. Население было напугано, без надобности на улицы не выходило, особенно в вечернее время.
1942 год принёс новую беду. В конце лета в посёлке разразилась страшная эпидемия под названием «пендинка». Пендинка – паразит вроде москита, который кусает и в момент отсоса крови внедряет под кожу свои личинки. После такого укуса начинается зуд как от укуса комара. Через несколько дней в местах укуса образуются бугорки, они начинают гнить, рана растёт как вширь, так и вглубь.
Маму и Майю она обошла, а вот меня двухлетнюю не пощадила. Укусы москитов были болезненными. Они принесли мне много страданий, я часто плакала и мама вместе со мной, ей было невыносимо больно смотреть на нежную детскую кожу, укрытую воспалёнными язвами. К счастью, у меня в большей степени пострадали ягодицы и другие части тела, а не лицо.
Мама обратилась за помощью к врачам. Они делали чистку гнойных ран на «живую» без обезболивающих лекарств, их просто не было в наличии. Я кричала не своим голосом и вырывалась из рук врача, в истерике укусила её за нос. Врач разозлилась и меня маме не подала, а со злостью бросила в руки со словами: «Забирай своего змеёныша». Маму неприятно кольнула эта фраза, но она была благодарна врачам,у неё появилась надежда, что я буду жить. Почти шесть месяцев затягивались раны, оставив глубокие рубцы на моём теле.
Это было первое страшное испытание в моей начинающейся жизни.
Мама была истощена физически и морально моей болезнью. Она знала, что в посёлке от эпидемии многие умирали, она видела, как во дворах на специальных приспособлениях висели сетки, а в них больные. В таком положении уменьшались их страдания. Лежать на жёстких поверхностях было мучительно больно. Всё это потрясло маму и пошатнуло здоровье.
Наступившая зима с её холодными ветрами ещё больше усугубила состояние здоровья, участился кашель. Он был поверхностным и непонятным. В своих заботах мама не очень обращала на него внимание.
Пендинкой переболел и сын Татьяны Петенька. Общие заботы, горе и радости ещё больше сблизили подруг. Они по-прежнему держались друг за дружку и поддерживали. О мужьях перестали друг у друга спрашивать. По тоске, застывшей в глазах, понимали, что вестей нет, нет того спасительного письмеца, в котором была хотя бы одна долгожданная строка: «Родная, не волнуйся, я жив…». Это было их так и несбывшейся мечтою.
Мучительно долгая, как показалось маме, зима закончилась. Пришла весна, она придала сил и принесла радость в бесцветную жизнь людей. Я и Майя много времени проводим на улице. Стало полегче и с водой, капля которой была на вес золота.
Однажды Майя после очередной прогулки рассказала, что под одним сараем видела страшного дяденьку в лохматой шапке, он был связан и бился головой о стену. «Да, мамочка, он очень страшный!», – подтвердила я, при этом закатила смешно глазки, чем вызвала смех у мамы. «Не бойтесь девочки, но и от дома далеко не уходите», – строго приказала нам. «Не будем, мамочка…», – ответили мы в один голос. Мама
подхватила нас на руки и начала целовать. «Умницы мои!» – мы радостно смеялись и, обнимая ручонками маму, целовали её с двух сторон. В эти минуты все мы были счастливы!
К маме, доброй от природы, бескорыстной и открытой, как и в довоенное время приходили местные женщины с различными просьбами. Жить стали скромнее, шили мало, чаще ей приходилось выполнять ремонт одежды. Бывало просили попеть. Мама никогда не отказывала. Такое общение в её жизнь приносило только радость. В репертуаре мамы появились песни военного времени, она знала их наизусть. Начальник погранзаставы ежегодно к знаменательным датам приглашал её для участия в концертах, проводимых для поднятия боевого духа личного состава. На концерты приходил и местные жители туркмены. Когда в 1941 году мама впервые исполнила песню «Вставай, страна огромная!», которая стала гимном защиты Родины от фашистов, туркмены, аплодируя, кричали: «Наша Мария, наша…!» Эта песня приобрела массовую популярность и транслировалась по всесоюзному
радио ежедневно после боя курантов.
Маме очень полюбилась песня «В землянке». После публикации песни в газете «Комсомольская правда» она широко разошлась среди фронтовиков, её исполняли многие творческие коллективы. Мама слышала эту песню и в исполнении уважаемой и любимой ею знаменитой советской певицы Лидии Руслановой, с которой ей посчастливилось быть лично знакомой.
В начале 1942 года маме принесли газету «Правда», где она прочла стихотворение Константина Симонова «Жди меня»:
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Жёлтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придёт,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждёт.
Строки потрясли маму, она разрыдалась и долго не могла успокоиться. «Эти строки для меня, они написаны для меня», – повторяла, всхлипывая… Впоследствии стихотворение «Жди меня» мама неоднократно читала на концертах со сцены, а чаще дома для Татьяны. После прочтения, обнявшись, они плакали вместе. Слёзы приносили облегчение. В репертуар мамы вошли и другие песни – «В лесу прифронтовом», «Катюша», «Тёмная ночь». Их она пела особенно чувственно и трогательно.
Напряжение на советско-иранской границе не спадало, а только росло. Однако с 1942 года правительство Ирана взяло курс на сотрудничество со странами антигитлеровской коалиции, что отвечало интересам и позиции СССР. Иран обеспечил «коридор» для поставки в страну по ленд-лизу англичанами и американцами грузов для обеспечения боевой мощи пехотных дивизий. Главной задачей советского руководства было создание надёжной политической опоры на севере Ирана, что было связано, прежде всего, с обеспечением защиты бакинских нефтяных промыслов на фоне
активности американских нефтяных компаний.
Советско-иранскому сотрудничеству способствовало сочувственное отношение иранской молодёжи к Стране Советов и Красной Армии, были среди них и такие, которые просили отправить их на советско-германский фронт, чтобы сражаться с гитлеровцами. Иранское местное население активно привлекалось
к обеспечению безопасности и контрразведывательной деятельности против германской агентуры.
Погранзастава Кизыл-Атрека жила по требованиям военного времени с соблюдением жесточайшей дисциплины и секретности. Там наблюдалось постоянное движение, но никаких подробностей жители посёлка не знали. О происходящем на фронтах они узнавали из сообщений по радио и из газет.
В середине марта 1943 года подходила к концу зимняя кампания Великой Отечественной войны. Победа в почти шестимесячной Сталинградской битве и
блестящая операция под Ржевом стали первыми шагами, приближавшими Германию к поражению в войне. Эти радостные события всколыхнули всю страну. В посёлке об этом говорили на улице и в каждом доме. Радовалась и мама, она уже представляла, как вернётся с мужем и детьми на Кубань.
В начале апреля Татьяна пришла к маме ранним утром, чем очень удивила: «Что так рано, Таня? Что-то случилось?» – «Не случилось, Маша, но приснилось плохое, и так явно, что мне стало плохо… Ты как-то, ещё вначале нашего знакомства, говорила, что тебе передался от мамы дар гадать на картах. Погадай на наших мужей, тревожно на душе и по-особенному». – «Я давно не гадала, не помню, где и карты положила». – «Поищи… Пожалуйста…» Позаглядывав на полки и в шкафчики, мама нашла пачку игральных карт, долго тасовала и разложила сначала на Аркадия, затем на отца. «Мужья наши живы, но карта не очень хорошая ложится, видно, что болеют…» – Татьяна заулыбалась: «Что болеют – это не страшно. Может скоро придут наши соколики. Немцев Красная армия вытесняет, они отступают. Да и на нашей границе вроде бы спокойно. Как думаешь, Маша?» – «Не знаю, Таня… Хочется верить, что мужей своих мы дождёмся…»
Подруги ещё немного помечтали и разошлись, но на душе мамы остался неприятный осадок. Внутренним взором она увидела исхудавшего, бледного мужа среди чужих людей и, как ей показалось, враждебно настроенных. «Сашенька, где ты и как тебе помочь…», – сокрушалась сердцем. Охватившая печаль отодвинула весеннюю радость на задний план.
1 мая к нам пришла Татьяна со своими двумя детьми и подарками, Майе исполнилось 5 лет. Детское веселье и звонкий смех отвлекли от тревожных мыслей и предчувствий. День был удивительный, с играми, песнями, танцами. Смешила всех я, мне было уже 2 годика и 7 месяцев, росла я доброй девочкой, забавной, интересно и много говорила (так характеризовала меня мама).
Прошёл цветущий и ароматный май, на исходе был сухой жаркий июнь. В дверь постучали, и на пороге появилась почтальон. Сердце мамы тревожно забилось. Молодая женщина подала растерянной маме небольшой конвертик и со словами «Извините» быстро вышла. Мама присела на стул, дрожащими пальцами открыла конверт и достала извещение Военного комиссариата города Ашхабад, где сообщалось, что её муж Лачугин Александр Александрович в мае 1943 года пропал без вести. Слёз не было, лишь тупая боль пронзила, как кинжалом, грудь и показалось, что волосы на голове зашевелились. «Что делать, как жить дальше…», - мысли просто кипели в голове. К счастью мамы, вскоре прибежала Татьяна, она видела, как из
нашего дома выходила почтальон. Татьяна не стала ничего спрашивать, всё понятно было без слов. Она крепко обняла подругу: «Поплачь, Маша, ты просто окаменела. Поплачь, станет легче». Мама рухнула на колени подруги и зарыдала. Слёзы действительно принесли облегчение, посветлело в голове. «Будь проклята
эта война! Но нужно жить, Маша, жить ради детей».
– «Таня, спасибо тебе! Я всё понимаю, но мне нужно время. Справится с этой болью очень непросто, но я даю тебе слово, что возьму себя в руки, обязательно возьму…».
Мы с Майей, услышав голоса, вышли из комнаты на кухню. Увидев заплаканную маму, тоже начали плакать и кинулись её обнимать. Маме стало ещё больше жаль себя и нас, слёзы с новой силой покатились из припухших глаз.
«Таня, пожалуйста, уведи моих девочек на время к себе. А я за это время успокоюсь…». Татьяна с нами ушла. Мама сидела опустошённая и, как утопающий за соломинку, ухватилась за мысль: «А вдруг это ошибка, на войне всякое бывает,
приходят похоронки, а вслед им возвращаются мужья живые. А Саша не погиб, он пропал без вести, и есть большая вероятность, что он жив…», – эти мысли принесли в очередной раз надежду и относительно душевный покой.
Татьяна привела нас домой ближе к вечеру. «Что ты решила, Маша?» – «Я приняла решение побыть ещё здесь. Пропал без вести – это не значит, что убит. Может быть живой?» – и вопросительно взглянула на подругу. «Мне кажется, что на сегодняшний день это единственно правильное решение. Окрепнуть тебе нужно… Да и что греха таить, я не представляю, как я буду без тебя. Лучшей, чем ты, подруги у меня уже никогда не будет!» – и крепко обняв маму, поцеловала.
Сердце мамы тогда дрогнуло, на душе потеплело, она осталась в посёлке до следующего лета. Она немного оправилась после перенесённого стресса, но волосы на голове заметно поседели и под глазами легли тёмные круги. Дни шли своим чередом: мы подрастали, мама занималась любимым шитьём и вязанием.
Сведения о происходящем на фронтах мама черпала из сообщений Совинформбюро и из газет «Красная звезда» и «Комсомольская правда», которые с опозданием, но
доходили и в посёлок Кизыл-Атрек.
Мама знала, что в августе-сентябре 1942 года гитлеровские войска захватили большую часть Краснодарского края. Фашисты насаждали на Кубани «новый порядок» – грабили, уничтожали, десятками и сотнями убивали местных жителей. Обильно умылась
земля кубанская людской кровью и слезами. Под лозунгом «За веру, Кубань и Отечество!» в начале 1943 года советские войска перешли в наступление, выбивая
врага с территории края. Когда мама услышала сообщение, что 9 октября
1943 года Кубань была полностью освобождена от фашистского ига, она не смогла сдержать слёз радости. Этой радостью она щедро поделилась со всеми знакомыми ей людьми и конечно с Татьяной.
Конец 1943 года ознаменовался ошеломляющей победой на Курской дуге и в знаменитом танковом сражении под Прохоровкой, освобождением Харькова, успехом Тегеранской конференции по открытию второго фронта. Это был период торжества массового героизма солдат, трудового энтузиазма народа, а также торжества советской дипломатии, повышения авторитета СССР, превращения его в одну из сильнейших стран
мира.
Кизыл-Атрек наполнился всеобщим ликованием, люди поздравляли друг друга. Жизнь обрела другие краски, они стали намного ярче. Вернулся довоенный лозунг «Жить стало лучше, жить стало веселее...".
Продолжение: Часть 3-я http://www.stihi.ru/2020/02/19/2265