Омыты кровью руки
Немого палача,
Не внемлет разум к мукам,
То не его печаль.
Движения неспешны,
Расчётливо-точны,
Ещё один несчастный
Лишился головы.
Топор всегда наточен
И смазана петля,
Помост под плахой прочен,
Лишь досочки скрипят.
Ступает еле слышно,
Суровый караул,
Чем ближе, глубже дышат
И в каждом шаге гул.
Здесь жизнь и смерть смешались
С кромешной тишиной,
А смелые едва ли,
Владеют головой.
Немой палач на месте,
Ведущем в небеса,
Мычит и плаху крестит,
Лишенный языка.
Вот, цепкими руками,
Холодными как лед,
Он в паутину тянет,
Бросает жертву в пот.
Прощальная молитва
И сорван капюшон,
Палач бледнее свитка,
Удар...как гулкий стон.
А следом, на колени,
Упал и сам палач,
Губами, что-то блеет,
Похожее на плач.
И голову целует
В кровавые уста,
И бьётся, и беснует,
Безумие в глазах.
Он обезглавил сына,
Не дрогнула рука,
В холодную могилу,
А душу в небеса.
Ночь - горькая отрава,
На лобном месте стон,
Принёс рассвет кровавый,
Свой самый страшный сон.
Немой палач над плахой,
Висел в тугой петле,
В нем совершенство страха,
Он за ночь почернел.
Прошли века и нравы,
Совсем уже не те,
При людные расправы -
Предание древних дел.
Но призрак душегуба,
Всё не найдет покой,
Сжимает шею туго
Тяжёлою петлей.
Омыты кровью руки,
Как прежде, сеет страх,
Навек обрядший муки,
Он проклят в небесах.