Там паляще снаружи, но холодно адски внутри,
И дождей не бывает, а засуха бьет по больному,
Утомленное солнце бесцельно над крышей парит,
Постепенно впадая в облезлую горькую кому.
Полумертвые улицы не собирают следы,
Не бросают в копилку, как дети цветные монеты,
Из трубы проржавевшей не вьется сиреневый дым,
Разбавляя игру бесконечную тени и света.
И дома, покосившись от времени, шепчут себе
Колыбельные песни глубокого синего неба,
А в душе начинают все больше хиреть и слабеть,
Не спасет подорожника лист и целительный стебель.
Заискрится на солнце замшелая древняя пыль,
От старинного зеркала прочь отпадет амальгама,
Закрываю глаза, и мелькает немой кинофильм,
Режиссером которого стала капризная память.