Край опрокинутой лодки-луны над крышей,
Белый сарайчик с курами и петухами.
Сыпется нежный снег с коренастых вишен...
Дедова вотчина–садик за катухами.
«Шёл по дороге, встретил косого-зайца,
Вот тебе от него, а как пахнет–нюхай!»
Вынет и развернёт узелок и пальцем
Ткнёт в загорелый бочок ржаной краюхи.
Он доставал коробок из-под спичек с солью–
Всё по привычке прятал её в кармане–
Помню, сидел за мешок картошки, что ли...
Дед не любил об этом, и я не стану.
Чиркает спичкой, в горсти дымит папироса.
Ешь, -говорит, -было время и я был молод.
И замолкает, а я задаю вопросы.
Мне бы о зайце, а дед – про войну и голод.
Бабушка варит борщ–аромат зажарки.
Что-то бурчит, мол, «бледная спирохета».
Плавятся, хрустко твердеют свиные шкварки,
Пыжится счастье лохматое –скоро лето.
И на клеёнке марлей накроют дольки.
Мёдом стекает там курага и сливы.
Тырю тихонько, в ладонь уместится сколько.
Бабушка: «То на узвар! Сыпь обратно, живо!»
А на дворе тишина разлилась какая...
Пискнет сверчок, да сдуру взлает собака,
Слышно, как жадно кот молоко лакает,
Кто-то посудой в соседнем звенит бараке.
Снова Луна опрокинет лодку над крышей.
Время шагает прямо и семимильно.
Нет больше сада, как нет коренастых вишен,
Да на крестах уже не разобрать фамилий.
Дед, не ругайся, тоже курю–привычка.
Вечер сырой, я себя обниму руками.
Кто-то вздохнёт, и не зажигалка–спичка
Чиркнет о коробок. Тишина какая...