За холодными склонами диких гор,
Там, где небо целует речную гладь,
С виноградников осенью льёт кагор
И в лозе застывает богов печать,
Где журчит переливом шальной мотив
И сирены плачут о вещих снах
Своим чудным пением вечных див,
Исчезая с плеском в речных волнах,
Там река золотится огнём костра,
И взмывает в небо тоска и чад,
И сгорают в уголь войны дрова,
А покойных души, как лес, молчат.
Здесь зимой снега, точно россыпь звёзд,
Опадают вяло к стволам дерев.
И пронзают небо стволы берёз
И стихает пение чудных дев.
Но, чем ближе к ночи, тем краше день:
Увядают, словно цветы, слова,
И в бесшумном мраке крадётся тень
По дороге мира, дороге сна.
Так о чем же песня, мой милый друг?
Здесь любовь слепа и неясен сон,
И не счесть наград, не считать заслуг,
Колокольный слышен вокруг трезвон.
За рекой, в овраге и в каждом дне
Не найти следов и не скрыть обид.
Там в избушке шаткой бурлит в огне
И как зелье ведьмы, вода кипит.
Над котлом закопченным, в полутьме
Стоит чья-то мать, мать троих детей.
Она смотрит в воду, и виден ей
Каждый день из всех предстоящих дней.
Ее старший сын был отправлен в бой,
Взял клинок да ножны, лет пять назад.
На дорогу, сложённую войной,
Его лёг пронзительный карий взгляд.
Мать смотрела в воду, казалось ей,
Будто старший сын не считает ран.
Словно в путь возьмёт господин Апрель
Его гордый, статный и смелый стан.
Охладеет будто он сей весной,
И остынет в венах степная кровь.
И под тонкой старенькой бузиной
Он лежит средь лютиков и вьюнков.
И плюётся зелье, как ворох змей,
Мать бледна, и красны ее глаза
От того, что тот, кто дороже всех,
Не найдёт дороги прямой назад...
Средний сын пошёл не своим путём.
Он посланник Бога, как думал сам.
И пучине праведной и скупой
Он всецело душу свою отдал.
Он давно не ведал ни слёз, ни лжи
И дошёл до истины босиком.
Но горит вода, и душа дрожит,
Потому что короток век людской.
Мать глядит в пучину и тает в ней:
Ее мальчик чтит и поет псалмы.
Но в потоке капель есть бал теней.
Средний сын спускается в келью тьмы.
Словно стал душой и умом не чист,
Растворился в вихре людских забав.
Будто курит он и играет в вист,
И считает, будто бы Бог не прав.
Душу рвёт на части, и сердце жмёт.
Может, младший, радость ушедших дней,
Ей покой заслуженный вдруг вернёт
И на сердце станет чуток теплей?
Ее сын, как в сказках, нашёл любовь
И был счастлив с ней, будто сотню лет.
Под присмотром ангелов и богов
Он хотел когда-нибудь дать обет.
Только - что же? - скалят из темных вод
Свои зубы черти и слышен крик.
И туда, где больше никто не ждёт,
Младший сын идёт, как слепой старик.
Его милой нет, не спасти вовек.
Он ужасно худ и, как иней, бел.
Без любви не может жить человек,
Без неё, как свечка, совсем сгорел.
Мать сидит, не в силах уже дышать,
И безлико смотрит в густой огонь.
Ей нет места, словно ни сесть ни встать,
И к груди подносит она ладонь.
Это все и вправду случилось с ней?
Этот вещий сон хуже всяких бед...
И, вздымая очи свои к луне,
Мать встречает серый, глухой рассвет.
Волновалось все и вилось в котле
И плескались брызги, дразня огонь.
А за шторой, в сонной и серой мгле
Возвращался старший с войны домой.
Он привёз из странствий домой дары,
Возмужал, лицом стал немного груб.
Но пришёл, вернулся! Ах, черт бы с ним,
Коль сумел добиться таких заслуг!
Что же, мать, встречай! Пред тобой стоит
И в руках сжимает большой конверт.
Обнимай, и обе его щеки
Поцелуем ласковым обогрей.
Говорит, что младший и средний брат
Не смогли прийти, слишком долог путь.
Но письмо от них хочет он отдать
И сказать, что как-нибудь, да придут.
Прогорел огонь, холодна вода,
И крадётся солнце в уютный дом.
От видений нет уже и следа,
И своим проходит жизнь чередом.
За горами серыми, вдалеке,
Расцветают первые васильки.
Мать встречает милых своих детей,
И проводит с ними свои деньки.
Эта песня, мой незабвенный друг,
О людских дурманах и о мечтах.
Тот бывает беден и близорук,
Кто проводит время в туманных снах.
Жизнь прекрасна тем, что не знаем мы,
Что откроет новый, чудесный миг.
Ждём с восторгом ранней, чудной весны
И идём до радости напрямик.