1. Звери Перестройки.
Последнее десятилетие у века,
Гремит страна, и рвётся в части,
И те, кто был советским человеком,
Услышали, что – В ДЕНЬГАХ СЧАСТЬЕ!
Открылась шкурность всех вождей,
Валюта вырвалась с подполья,
И, Перестройка шла, как зверь,
Дав, всем шакалам грабить вольно,
От шока правды и соблазнов,
Метались мысли у людей,
А обличители отважно,
Ужесточали текст ролей,
Какие это были годы!
Где «бог и чёрт» в одном ярме,
Учили жизни все народы,
Измазав прошлое в дерьме,
И сразу, вылезли на сцену,
Любители поисцелять…
За фарс услуг назначив цену,
Чтоб воду даром заряжать,
Какое буйство в котловане,
Ушли титаны все на дно,
В часы затишья в урагане,
Всех выше, на плаву – говно!
Оно, слипается в концерны,
Став неподсудным и большим,
И прав был тот, кто хапнул первым,
И сделал «общее» – своим…
Но, и тогда не всякий видел,
К чему стремится этот зверь,
Лишь толпы тех, что он обидел,
В молитвах выли у церквей,
Азарт пылал, а счастье гасло,
Последнее десятилетье века!
Распалось в части государство,
Телом гиганта человека…
2. Бесовский дар.
В те дни, советский ход у мыслей,
Чему-то радуется мама,
Мираж, приняв за правду жизни,
Не разглядев в борце – тирана,
Но, всё же время золотое,
Ведь, каждый вечер мы за чаем,
С ней обсуждаем прожитое,
И, планы строим…и мечтаем…
В наш мирный лад вносила смуту,
Её подруга композитор,
Зайдя к нам в дом, лишь на минуту,
Чтоб три часа читать молитвы,
И вот, она нас покидает,
Мы выдыхаем облегчённо,
А мама, скажет обречённо,
Что в ней артистка погибает!
Но, всё простительно талантам,
Ложится музыка с пера,
Прозрачен звук, как бриллианты,
Летит симфонии волна…
И вот, уже не тётя Люда –
Людмила Карповна парит!
И, в ноты трав…в поток повсюду,
Цветов дыхание струит,
Гвоздикой, мятой и душицей,
И знойным летом в облаках,
Звук нарастает…звук искрится…
Росою влажной на глазах,
Не раз, подруга мамы – Люда,
Нас усадив, на свой диван,
Играла летние этюды,
Затем, симфоний ураган,
Затем, загадочно молчала,
И в тишину, вновь звук летел,
Я помню, как она шептала,
Что слышала, звучанье сфер,
«Вся ночь прошла, как сто попыток,
Но, всё…не вышло записать,
Мне надо – вера и молитва,
Чтоб Космос в нотах передать!
То, нарастающее эхо,
От пролетающих планет,
И, пенье ангельского смеха,
И, от Престола дивный свет!»
Она, так пылко говорила,
Горящим взором, глядя в нас,
Что мать ответила: «Людмила!
Тебе б поспать прямо сейчас!»
Но, вдохновение пьянило…
Она, и слышать не желала,
Сравнив со смертью – бренный сон,
И, в церковь к батюшке бежала,
Чтоб музыкой проникся он…
От этой встречи месяц схлынул,
В июле, отпуска дни плыли,
Мы, город шумный наш покинув,
В Колодищах все ноги сбили,
Места наведав там грибные,
Срезая, лишь боровики,
Мы, в детство снова заходили,
К тем же камням, что у реки,
Врослись у чёртовой развилки,
От мельницы давно истлевшей,
По роще…по траве подстилки,
В грибную сказку…в день слетевший…
Вернувшись, как сто лет не были,
С поджаркой начали возиться,
Вдруг, на домашний позвонили,
Людмила Карповна…в больнице!
Она лежала там у двери,
Глядя на маму серой мышкой,
Она сказала еле слышно:
«Что ей отпущено по вере,
Что в суть судьбы её безумной,
Вникал священник с интересом,
Ты знаешь, Надя, мне так трудно,
Сказал он, дар отпущен бесом…»
Она, как тень ушла в картины,
С молитвою…дорогой веры,
Порвались струны хрупкой лиры,
На гладь небес звенели сферы…
3. Надежда.
Какие были это годы!
Я отслужил, вернулся с флота,
В потоке хлынувшей свободы,
Ждала учёба и работа,
Мать развелась с отцом…печально,
Но это ведь, её был выбор,
Она с другим теперь встречалась,
Приняв все меры от ошибок,
Она влюбилась, как девчонка,
И говорила, мне о нём,
Смеясь от счастья звонко…звонко…
«Он проницателен во всём!
Тебе купил костюм, рубашек,
И к свадьбе нашей, всё готово,
Ну, что ты мне, на это скажешь?
Ведь правда золото – мой Лёва.»
Я отвечал: «Да, он как рыба,
Культурный, сдержанный, практичный,
Но, если надо сделать выбор –
Он свершит его логично…»
Ах, мама…мама ты смеялась,
Его подарки примеряя,
И, белой бабочкою мчалась,
Рукой у двери мне махая…
Прошло полгода, скоро роспись,
И всё по планам, ровно шло,
Он заглянул однажды с просьбой
Повременить…и дал письмо,
Отец в нём, умоляет сына,
Пишет – осталось мало жить,
Просит приехать на чужбину,
Помочь…увидеть и простить…
«Ты понимаешь, он погибшим,
Считался со времён войны,
Весь век в Канаде один живший,
Но, ехать вместе мы должны…»
«Нет, Лёва не могу…ведь дети…»
Произнесёт она в глаза,
Отпустит «лучшего на свете»,
Чтоб каждый вечер, ждать звонка,
И вздрагивать, от каждой трели,
Пустую почту теребить,
Бродя по комнатам без цели,
Но, продолжая ждать…любить…
Пока, в промозглый зимний ветер,
Не заболела от тоски,
Она просила, только смерти,
Боль…рвала тело на куски,
Пять лет, она свечой сгорала,
Уже подняться не могла,
А я не понял – «ведь же мама,
Такою сильною была…»
А я не понял…убегая,
Пытаясь слёзы свои скрыть,
Как может – «мама молодая,
Такою беззащитной быть!»
И плыла мутная дорога,
Дрожала пьяная рука,
В веселье города ночного,
От кабака до кабака…
Вернувшись в дом, у входа…в душу,
Мне скажет мамина сестра:
«Надежда…Наденька…Надюша…
В обед сегодня…умерла…»
Она спокойной быть старалась,
Я видел…как же, вот пижама,
А память, бабочкой сорвалась,
Рукой взмахнув…стояла мама….
26.02.2020 23:18
Воспоминание самого светлого и самого страшного для меня десятилетия в преддверии 21 века…