Ну, встречай же меня! Еду, еду!
До Кольцовской всего пять минут.
По весеннему птичьему небу
облака кораблями плывут.
Выхожу на Плехановской. Что же…
вереницы стеклянных дверей
зазывают угрюмых прохожих
неуверенно. Старый еврей
развлекает игрою на скрипке:
виртуозно порхает смычок,
словно бабочка, дарит улыбки
пережившим февраль, тем, кто смог
позабыть молчаливые травы
и медовой пыльцы желтизну,
кто уверовал в сны от лукавых,
что зима побеждает весну.
Если что и поймём друг о друге,
то без слёз и притворных «прости».
Сочиняй двухголосную фугу,
мой седеющий горе-артист.
Каблуки городской Несмеяны
извлекают пронзительный звук.
Лёд трепещет (подошвами рваный),
замыкая проталины круг.