Я пишу рукой, расстегнувшей лиф,
Что я так же праведен, как блудлив,
Что Адам мой прадед, а дед мой Сиф,
И отсюда плоти моей тепло,
И покуда время не истекло,
И пока дана хоть какая Ева,
Опасаясь власти ее и гнева,
Торжествует первый во мне Адам;
И на свадьбе чувствует, и на тризне,
Принцип, применимый к любви и к жизни:
Не возьму чужой, свою - не отдам!
За покойника водрузив свечу,
Я пишу, Господь: я так не хочу!
Уважая всякий бездушный прах,
Я хочу дышать на свой риск и страх.
Не дойти до точки, а быть в пути,
Даже если жизнь моя не ахти.
Потому что если нам пухом твердь,
Значит сон - что бденье, а жизнь - что смерть.
Потому что нет здесь такой земли,
Из которой мы бы восстать могли
По трубе будильника на работу,
Отлежавшись пятницу и субботу.
Я совсем не Иов и не ропщу.
Я смиренье даже в себе ращу.
Мне почти не страшен – хоть я профан –
Ни в каком обличье левиафан.
Вот и жду: трубач прилетит, крылат,
Слова божьего заблестит булат,
И под звуки Моцарта или Верди
Разойдутся части земныя тверди.
Из эпох друг другу совсем чужих
Разнославные изойдут мужи.
С ними жены, дети - весь род людской,
Изошедшийся злостью и тоской.
На вождях вещательный ряд голов
С языками медных колоколов.
Между ними массы – к плечу плечом –
Нам не говорящие ни о чем.
И с мечами, ковкими (как орала)
Консерватор в обществе либерала.
Мусульманин станет в шеренгу с коптом –
Все возлюбят всех. Просто так и оптом.
И о ком слеза тяжелела чья-то,
И кто с глаз долой сложен в ларь дощатый,
И чью кровь отпил черный птичий хор,
И кого отпел человечий грай -
Из далеких изб выметая сор,
Все столпятся, спросят, где нужный рай.
Как во льду сквозящая полынья,
Мысль пройдет: им всем сопричастен я.
Вот они идут, вот уже идут,
И какой-то будет, наверно, суд.
На свой риск и страх я хотел дышать,
Но чего-то будут меня лишать.
Я опять не Иов и не ропщу,
Человека просто в толпе ищу.
Потому что если решеньем книги
Я играть продолжу в удачной лиге,
Пусть возьмут налог, раз пора взимать –
Только пусть со мною пройдет и мать.
______
Я пишу рукой, написавшей мало,
Потому что мало рука видала.
Я пишу рукой с чувствами пера,
Подцензурного власти топора.
И руке известно с недавних пор,
Что она сама – недурной топор.
Но на острие, на самой оси
Писчей ручки – смею Тебя просить,
Бог: в какой бы Ты не назначил миг
Задержать руки моей маховик,
Пусть не будет мерзок мой черновик.
И пусть я скажу: вот эта рука
Расстилала там, где ложился гость,
Отрывала ягоду, но не гроздь
И попав по пальцу, вбивала гвоздь;
И пусть я скажу: вот эта рука
Против шерсти шла, презирала кнут,
Разгибала что-то, чего не гнут,
И держала сколько-то там минут
Счастье очень смелых, дрожа слегка.