Сквозь тусклые стекла слепых витражей едва проникает свет,
Мы скрыты от мира и кроме стрижей, иных очевидцев нет.
Возьми мою руку, раскрыта ладонь, а хочется сжать в кулак,
Ты книги и свитки бросала в огонь, но можешь читать и так.
Старик твой искал саламандры секрет и сталь, что всегда остра,
Я дам тебе сталь через несколько лет, взамен лишу мук костра.
Теней наших плоть, что дрожат по углам, мокрица пожрет как Крон.
Позволь мне войти и очистить твой храм; закрытый на ключ - сожжён.
Запястье болит, как от ржавых оков, я все еще жду ответ,
Пусть даже не твой, а безликих богов, которым дала обет.
Единственный шанс отодвинуть конец, продляя угрюмый сон,
Алхимика дочь, изможденный отец покинул живущих сонм.
Не выдержав боль и раздетый плетьми, ушёл со старухой в ночь.
Но прежде, дитя, бездну с ангелом тьмы молил сироте помочь.
Кровь - плата за страх и награда за блажь, невинности лепестки.
Продай на час рай, недоступный мираж, пока не уплыл в пески.
Не плачь, закрой рот, это только ладонь, не смей поднимать лица,
Прижмись к алтарю и распятий не тронь, прими же волю отца!
Отступница! Отступница!
Презренная тварь, если слух донесёт, волшбы колдовской навет
Из сахарных уст, источающих мёд - придется носить армет.
Колени примкни, опустевший сосуд, в котором укрылся змей,
ЕпИтимиЕй называется блуд без глаз сторонних людей.
Дитя, не дрожи, покаяние ждёт, видал таких недотрог.
Что шепчешь опять, проклинаешь мой род?
Молитву?
А есть ли Бог!
Лет пару спустя без зубов и волос прогонят через толпу.
На плахе палач осушителем слёз прервет судьбы суету.
Но прежде чем вдох заберет даром смерть, увидишь как у стены,
Вонючие псы, что покинули клеть, распнут дитя Сатаны.