В 1983 году мы, как обычно, приехали сначала к моим родителям в г.Новомичуринск, по пути купив побольше продуктов в Москве, так как в Рязанском крае с хорошими продуктами всегда была "напряжёнка" во времена СССР. В местные магазины если что хорошее и завозили, то моментально выстраивалась огромная очередь желающих купить этот товар. Вот и в тот год, когда мы гостили у родителей, в овощном магазине "выкинули" в продажу свежие помидоры, впервые в сезоне. Поскольку мы с женой были свободны, то отправились стоять в очередь за дефицитом, тем более, очень уж хотелось после Севера витаминов. С собой прихватили и детей, как и остальные покупатели, поскольку давали по кило в руки, а если мы пришли вчетвером, то и рассчитывать могли на 4 кило. Магазин не порадовал нас перспективой. Стояла огромная толпа, нервных горожан, в которой то и дело вспыхивали споры по поводу очерёдности. Слышались возгласы: "Не толкайтесь, на меня занимали! – Я только на пять минут отходила! - Вас здесь не стояло! - Давайте по кило в руки!" и всё в этом же духе. В общем типичный "совок" с его очередями и дефицитом. Пока двигалась очередь, я со стороны наблюдал за продавщицей , отпускающей товар. Продавщица овощного магазина, на мой взгляд, олицетворяла всю тогдашнюю систему торговли. Это была немного полная, лет сорока, ненатуральная блондинка, с ярко накрашенными губами и ногтями, наглая, крикливая и бескомпромиссная. На каждом пальце, ловко работающих рук, красовалось по дорогому кольцу и на шее висел, на золотой цепочке, большой золотой кулон и вообще она была увешана золотом, как новогодняя ёлка игрушками.
В общем, всем своим видом, некрасивыми словами и хамским поведением, она показывала – я в большом порядке, я местная элита, а вы, очередь – неудачники и быдло!
Продаваемые помидоры имели явно не товарный вид. В каждом килограмме, небрежно кидаемом продавщицей на весы, треть товара были или изрядно помятыми, или того хуже просто гнилыми. Причём пластмассовая тара, в которую накладывались помидоры, почему-то, входила в вес самих помидор и вес вместе с ней составлял ровно килограмм. То есть покупателя ещё и обвешивали до кучи. И не один человек, пока я наблюдал эту картину, не посмел и слова плохого сказать в адрес товара и продавца. Кто-то, молча с обидой на лице, забирал свой килограмм. Кто-то, заискивающе глядя в глаза продавщице, шептал: "Мне бы получше, Катенька, мне на стол!" Лично для нас с женой это было дико после Севера, где не в пример здешним, продавцы были вежливыми и приятными в общении.
Когда через пару часов подошла наша очередь и продавец всё так же кинула на весы гнилой товар, вперемешку с нормальным. Я вежливо попросил убрать подгнившие и давленные плоды с тарелки, напомнив продавцу, что продаваемый товар должен быть качественным, а гниль и не кондиция, должны списываться, а не "втюхиваться" покупателю. Продавец в изумлении подняла на меня накрашенные глаза и громко, удивлённо произнесла: "А это кто ещё такой грамотный выискался? Чё то я тебя здесь раньше не видела! Бери, что дают, а то и этого не получишь! И давай, побыстрей освобождай тару, очередь не задерживай!"- и посмотрела грозным взглядом на очередь. Я, наивный дурак, думал, что меня народ поддержит, в моём справедливом требовании не нарушать правила торговли, но женщины из очереди, накинулись на меня с упрёками, мол, давай бери и уходи быстрее, у всех дела, а ты нас задерживаешь.
Ну уж нет, решил я, не на того нарвались. Буду стоять до конца!
"Во-первых, - сказал я, - вы мне не тыкайте! Я с вами, не пил на брудершафт. Во-вторых, я требую, убрать гнилой товар и дать мне не порченный. В-третьих, дайте жалобную книгу!"
Продавщица сперва опешила от такой "наглости", а потом глаза её налились кровью и она схватив с весов тарелку с помидорами, бросила мне их в лицо, со словами: "На, жри свои помидоры, ублюдок, и убирайся отсюда по-хорошему, а то я тебе сейчас не жалобную книгу, а ****юлей дам". Стоящая рядом жена с двухлетней дочкой на руках, вскрикнула, а ребёнок с перепугу зашёлся плачем. Четырёхлетний сын, прижался к матери и тоже смотрел на всё происходящее с испуганными глазами.
Мягкие и гнилые помидоры стекали по моему лицу и красивой летней одежде на пол. Я стоял униженный и оскорблённый, не имеющий права ответить тем же этой хамовитой торговке. Во-первых, я не хотел ещё больше пугать свою семью скандалом, а во-вторых я понимал, что если позволю себе, что-то в этом же духе, то тут же буду препровождён в милицию, которая была в ста метрах от магазина. И тогда уже я буду доказывать, что не "верблюд" и, конечно, найдутся свидетели из очереди, которые подтвердят моё хулиганское поведение. Я не стал ничего говорить в ответ, а просто вышел, как оплёванный, с семьёй из магазина и пошёл домой.
Не откладывая в долгий ящик, я тут же написал подробную жалобу в областное управление торговли, а копии в ОБХСС и горком партии, с подробным изложением всех фактов, обмана и обвеса покупателей, хамства и грубого нарушения правил торговли, со ссылками на статьи закона и постановления пленумов ЦК и Совета Министров, по этому поводу, с дальнейшей угрозой написать "выше", если меры к наглой продавщице не будут приняты. Чего – чего, а писать я умею.
Буквально через неделю я был вызван телефонным звонком в местный горком партии для беседы по поводу моей жалобы. Зайдя в кабинет второго секретаря, куда меня пригласили, я увидел кучу народа, которая, как мне представили, были начальниками разных уровней городской торговли и контролирующих её органов. Сидела здесь же в уголку и моя обидчица, та самая продавщица с овощного магазина. Но выглядела она, как серая мышка – скромно и даже бедно одетая, не накрашенная и без единого золотого украшения. Её печальное и жалобное лицо выражало глубокую скорбь и раскаяние. Ну, невинный ангел во плоти!
Далее была вслух зачитана моя жалоба и задан вопрос продавцу, всё ли изложенное в ней, правда. Грустно потупив взгляд, "святая дева" чуть слышно подтвердила истину написанного, со всхлипами и слезами на глазах, добавив, что всё осознала и просит её великодушно простить, с клятвенными заверениями больше не повторять ничего подобного. Произнося свою "траурную" речь, она всё время держала носовой платок у своих глаз, якобы вытирая слёзы раскаяния, но когда она на мгновение опустила его и кинула взгляд в мою сторону, её глаза блеснули такой ненавистью, что я понял ни о каком раскаянии не может быть и речи, а всё это действо, заранее срежиссированный спектакль.
После этого была пара выступлений неизвестных мне руководящих работников торговли, которые сначала гневно обличали нарушителя, а в конце приводили оправдательные факты, которые толкнули бедную с расшатанными нервами от жизненных проблем и обстоятельств, больную женщину, на неожиданный, даже для неё самой поступок, с просьбой ко мне быть великодушным и с искренними заверениями о полном возмещении мне денежного и морального ущерба. Окружающие партийные и руководящие работники, согласно кивали головами и всем своим видом поддерживали выступавших. Как я понял, это всё была одна городская мафия, с которой делилась прибылями от обмана покупателей торговая братия и поставляла им дефицит. Но боясь нагоняя "сверху", они вынуждены реагировать на грамотную жалобу.
Когда дали слово мне, то я сказал, что за всю свою жизнь более хамского отношения к себе, чем в этом магазине, нигде не встречал. Рассказал им, как работают продавцы в нашем посёлке и сказал, что не верю в раскаяние продавщицы, так как видел, по её реакции в магазине, что она ничего не боится, так у неё есть влиятельная защита "сверху", что я сейчас и наблюдаю на этом заседании. Её пытаются выгородить и отбелить. А куда подевалась куча золота, которой она была увешана до этого. Моя жена, работая на Севере, не может себе позволить золотых украшений в таком количестве, а у вас простая продавщица, с окладом 90 рублей, носит на себе килограмм этого драгоценного металла. Спрашивается, на какие деньги она всё это купила? Не на деньги ли таких же обманутых, как я, покупателей? Я не знаю, далее сказал я, что ей полагается по закону, но одно знаю точно – таким, как она, не место за прилавком и я требую её увольнения. А компенсации никакие мне не нужны, я не бедный человек и не хочу, чтобы в ваших глазах я выглядел хапугой.
После этого я попросил мне письменно сообщить о принятых мерах и покинул данное собрание. Как и следовало ожидать никто мне ничего не сообщил и меры не приняли, но "пар" я выпустил и у меня не было больше ни сил, ни желания продолжать бессмысленную борьбу с непобедимой бюрократической советской машиной. Себе дороже.