В конце 1984 года директором нашей станции БРЭС был назначен – Маджуга Николай Григорьевич, невысокого роста и крепкого телосложения, лет сорока мужчина, располагающей внешности.
Внешне и по поведению, он производил впечатление "своего в доску парня", был весьма демократичен, общителен, не выказывал превосходства и спеси, как это часто бывает у большого начальства. А на фоне предыдущего директора, Майстренко – властного самодура, он вообще во всём выигрывал. И мне он сначала, честно говоря, очень понравился, пока я не узнал его поближе. Я не знаю, какое впечатление он произвёл на своё окружение в конторе, если кто-то хочет, может этим поделиться, но у меня, со временем, сложилось о нём весьма негативное впечатление. Все его действия были пропитаны какой-то загадочной интригой, до конца ясной только ему самому. Судите сами, я расскажу только то, что касалось моих взаимодействий с ним и последствий этого. Я, в это время, занимал должность внештатного председателя профкома на нашей электростанции и поэтому многие вопросы жизни станции директор был обязан согласовывать со мной, хотя эти согласования, как впрочем и на других предприятиях Союза, было чисто номинальным. Директора всегда и всё решали сами, а "советовались" с профсоюзными лидерами, так для создания видимости демократии.
В первые же дни своего руководства он вызвал меня в свой кабинет и попросил рассказать подробнее о бывшем директоре станции, уволенном за массу нарушений.
О претензиях коллектива к нему и его неправомерных действиях, с точки зрения общественности в моём лице, как профсоюзного лидера. Я рассказал о том, что бывший директор больше занимался личными делами на производстве, чем делами самой станции. Открыл биллиардную, где был одним из завсегдатаев, кружок филателистов, так как сам собирал марки и, наконец, превратил свой кабинет в мощную радиостанцию, поскольку был заядлым радиолюбителем. Не стеснялся тратить на свои "хобби" деньги станции. При сдаче нового дома забрал три квартиры для своих, вызванных им людей на руководящие должности, из якобы директорского фонда, которого по закону не существует. "Кого конкретно ты имеешь в виду?" – спросил он, - Ну, хотя бы начальника электроцеха Кузьминчука, ответил я, который сразу по приезду в обход очереди, получил 3-х комнатную квартиру, хотя по составу семьи и по закону не имел на это право. – А ты не мог бы, тоже самое, сказать на общем собрании коллектива БРЭС, - спросил он, - для того чтобы коллектив понял, что наступили новые времена и права людей больше нарушать никто не должен?" Я согласился и это была первая подстава в мой адрес с его стороны. Не хочу описывать всех последствий моей тогдашней глупости, но уже тогда мне стоило задуматься, а так ли уж прост наш новый директор.
Вторая подстава с его стороны имела для меня куда более худшие последствия. В нашей 3-й смене работали две молодые чудесные девчонки подруги Таня Титова и Лена Терентьева. Мы были не только коллегами на работе, но и друзьями. Вместе проводили свободное время, ходили друг другу в гости.
В то время они, молодые активные комсомолки, только что вступили в партию, под большим давлением "сверху". В это время у нас уволилась Гриднева – начальник отдела кадров и директор подыскивал подходящую кандидатуру на эту должность. Вызвав меня к себе, Маджуга сказал: "Юрий Вадимович, у меня к вам есть важный, я бы даже сказал государственный разговор, как к председателю профсоюзного комитета, мнением которого я дорожу. Вы, конечно, знаете что у нас образовалась вакансия нач. О.К., в связи с этим мы рассматриваем несколько кандидатур на эту должность. Сами понимаете, кого попало на эту должность не назначишь. Работа сложная, серьёзная, связанная с подбором кадров для ответственных должностей и, к тому же, подразумевает работу с секретными документами. В числе тех, кого мы рассматриваем есть две девушки, которых вы очень хорошо знаете Титова и Терентьева. Что вы можете сказать о них и справятся ли они с такой ответственной и сложной работой? Учтите, что от вашего ответа зависит, в какой-то мере, дальнейшая судьба станции и её надёжная работа, так что отнеситесь со всей ответственностью к своим рекомендациям". По тону, каким всё это было сказано, мне б уже тогда надо было понять, что он меня пытается запугать ответственностью за выданные мною рекомендации, но я был молод, неопытён и что там скрывать, довольно плох, как психолог, не искушённый в под ковёрных производственных интригах. Ну откуда мне было знать, справятся девочки или не справятся с этой работой, которую я и сам толком не знал. Поэтому так и ответил директору: "Сами по себе девушки умные, ответственные, в смене, где я с ними работаю, не было ни одного замечания в их адрес по работе. Но вот справятся ли она с работой в отделе кадров, я не уверен." Честно говоря, как я мог дать другой ответ, если всю жизнь проработав в смене оперативным персоналом и понятия не имел, что эта работа из себя представляет. Этого ответа, как я понял, только и ждал Маджуга. Через неделю после этого разговора, девчонки, по непонятным мне причинам, просто перестали со мной здороваться, а на производстве, где общение по работе обязательно, разговаривали со мной сквозь зубы.
Я терялся в догадках, пока не прижал к стене девчонок с требованием объяснить причину обиды. Как оказалось, Маджуга им сказал: "Вы у меня, девчонки, были первыми кандидатами на эту должность, к которым я склонялся, но ваш дружок Мотин, был категорически против, сказав, что вы ещё не созрели для такой работы и не справитесь с ней. А я, - продолжил он, - к моему большому сожалению, обязан учитывать мнение председателя профкома". В общем, получилось, что это именно я "зарубил" карьеру своим хорошим друзьям, не ценю их и весьма низкого мнения об их умственных способностях. Ну, как тут не обидеться. И я бы сделал тоже самое на их месте. Я как-то попытался оправдаться, но было видно, что девчонки мне не верят. И на этом пришёл конец нашей дружбе. Я не понимал, как так мог поступить со мной директор и у меня уже начало закрадываться сомнение об его истинном отношении к моей персоне, но вот понять причину этого я, так до сих пор, и не могу.
Тем временем подходила время моего отпуска, на руках уже были билеты на Москву и путёвки в Германию, но была одна большая проблема, которая меня беспокоила. Через пару месяцев должно было закончиться строительство нового дома для работников станции и на профкоме с участием администрации, должны были поделить квартиры. Я был первым в списках очереди на трёхкомнатную квартиру, так как имел семью с двумя разнополыми детьми. Но после последнего случая, я уже всерьёз подозревал, о неоднозначном отношении ко мне директора. На словах он был ко мне лоялен, но его подставы уже настроили часть коллектива против меня и я боялся, что в моё отсутствие, он сделает мне очередную гадость, оставив меня без новой квартиры. Поэтому на очередном заседании профкома, в присутствии директора я сказал, что надеюсь, что распределение квартир в новом доме, в моё отсутствие, пройдёт без эксцессов и по закону. Весь коллектив профкома заверил меня, что так и будет, а выступивший после всех директор сказал, что и быть по другому не может и он лично за этим проследит. "Особенно вам, Юрий Вадимович, - далее сказал он, - вообще беспокоиться не о чем. Как можно лишить квартиры первого в списке очередника, да к тому же председателя профкома, эту мысль даже допускать нельзя". На этой позитивной ноте мы и расстались.
Я улетел в отпуск и, когда подошло время лететь в Германию, мы с женой приехали в Москву и были поселены со всей группой в гостиницу "Измайлово".
По моим подсчётам дом уже должны были сдать, но дурные предчувствия будоражили мою душу и я позвонил на работу директору Маджуге с вопросом, как прошло распределение квартир. Николай Григорьевич успокоил меня, сказав, что всё прошло по плану, квартиру мне 3-х комнатную, как и обещали дали и я могу лететь спокойно в свою Германию. В день вылета из Москвы в фойе гостиницы, мы неожиданно столкнулись… с нашей подругой Таней Титовой, которая, как оказалась, получила путёвку на 12 всемирный фестиваль молодёжи и студентов, который начинался в это время в Москве. Таня тоже была членом профкома, поэтому я, конечно, спросил её о распределении квартир. Таня озвучила новость, которая меня просто повергла в шок: "Квартиру тебе не дали! Директор сказал, что она тебе не положена. – Как же так, - спросил я Таню, - Ведь на профкоме мы об этом говорили и все знали, что мне по закону положена квартира и обещали дать и вдруг поверили заявлению директора?" Таня просто пожала плечами. Вот такое было время – страх перед начальством и беспрекословная вера всему, что оно скажет. Но времени на звонки и разборки уже не было, надо было лететь в Германию, а уже по возвращении с отпуска начинать "качать права". Вот с таким настроением мы и отбыли на отдых в Германию. О самой поездке я расскажу в следующей заметке, а вот по возвращении с отпуска я сразу же пошёл к директору и спросил его: "Как же так, Николай Григорьевич, вы мне при всех обещали соблюсти закон, дать заслуженную квартиру, а сами подло обманули, да ещё врали по телефону, что всё в порядке? – Что интересно, Маджуга даже не смутился, он ждал этого разговора и резко ответил: "Раз не дали – значит, так надо было. А если вы считаете, что я не прав, то можете идти жаловаться куда угодно".
И я пошел жаловаться. Сначала в райком партии, ведь Маджуга был коммунист. Затем написал письмо в областной совет профсоюзов и областной народный контроль.
Оттуда быстро отреагировали и приняли меры. Ведь жаловался не просто обманутый очередник, а по совместительству, передовик производства, "Ударник коммунистического труда", председатель профкома предприятия, который, к тому же ещё и депутат районного совета. Была назначено совещание в райкоме партии, на которое прибыли представители обкома профсоюза и народного контроля, а также были вызваны конфликтующие стороны, т.е. я и директор. Было зачитано моё письмо и просьба к директору объяснить, на каком основании я был лишён законной квартиры. Я уже не помню, что он говорил в своё оправдание, но члены комиссии посчитали эти доводы неубедительными и вынесли решение, объявить директору строгий выговор и обеспечить 3-х комнатной квартирой в течении 3-х месяцев. Как сказал первый секретарь райкома, обращаясь к Маджуге: "Ты, Николай Григорьевич, хоть собственную квартиру освобождай, но чтоб Мотину вернули нечестно отобранное жильё. Мы не позволим грубо нарушать закон и обижать активистов и передовиков производства!"
Буквально через неделю после этого, по указанию директора, была начата процедура расселения жильцов из нашей ведомственной гостиницы БРЭС, под которую была занята одна из трёхкомнатных квартир. Это, конечно заняло некоторое время. Затем там был сделан ремонт и через полгода мне, наконец-то, был выдан долгожданный, выстраданный ордер на это жильё, где мы счастливо и прожили до самого нашего отъезда с Чукотки!