В преддверии мелодии, до звука,
Из безголосицы небытия,
Ещё не низведенная к науке
Шла музыка. Она была ничья.
Она не говорение - предтеча,
Серебряная ложечка во рту,
Никем несотворимое предречье
Вмещающее свет и пустоту.
Сменялись образы, являлись вещи,
Слетали с губ слова и имена,
Все обретало время, даже вечность,
И музыка была сотворена.
Но сращивая вещи и названья,
Ей не роднится то, что вне бытья,
Неназванным сохранено в гортани,
Беззвучное, как первая, ничья.
Которой мы, приемные сироты,
Вдвойне немые говорящим ртом,
Лишь предварение на выпавшую воду,
И слово - свет, и Бог, и отчий дом.