Темзы воды медленны и мутны.
Мы сегодня пленники тишины.
Мы бредём и не поднимаем глаз,
чувствуя, как время течёт сквозь нас.
Ароматный вечер в цветеньи лип.
Этот город вечен и многолик.
Борется с туманом светильный газ.
Истина с обманом играют в нас.
Здесь календари не роняют даты.
Здесь часы Земли завели когда-то.
Здесь всегда дожди, словно слёзы, лили
облака нанизанные на шпили.
Серые канавы, окурки, гарь.
На щеке застывший меркурохром.
Взял художник кадмий и киноварь -
проступает кровь на холсте пустом.
И лежит морщинистая душа
на полу. Сквозняк треплет ей полы.
За душой, как правило, ни гроша.
Направляют путь старых лип стволы.
Не рисуйте, не оставляйте знаков.
Это опрометчиво. Жизнь жестока.
Каждому найдётся своя собака,
Чтобы в мир иной проводить до срока.
На углу холста сатаны печать.
Чёрточка короткая между дат.
В том, что не умеет судьба прощать,
ни один натурщик не виноват.
А в воде канала смолистый свет.
А душа болит, словно зуб гнилой.
Лодочки свернув из листов газет,
пустим их в Атлантику, как домой.
Может, ничего не вернуть к истоку.
Может, этот вечер – пустая трата.
Но, мой друг, и в том, что судьба жестока,
ни одна картина не виновата.
Нам придётся просто принять, смириться,
и начать опять, как когда-то прежде,
в школьном детстве, перечеркнув страницу,
начинал другую писать с надеждой.