…век деспотии пахнет мёдом,
а твой – летучим керосином:
он, – что слюна в гнезде осином, –
одной из скреп;
грибки солёные под гнётом,
ансамбль с цепким клавесином, –
невыносимая Цусима.
Семейный склеп…
Разрыв кольца, рубеж, начало;
блаженство летнего ночлега –
едва ль казённая телега
(сенца; – намерь);
река кораблики качала
под песни вещего Олега –
без парусов, без оберега
несла на мель.
…в дверях резвятся трали-вали,
а по углам – всё хули-хули;
картавый чтец стоит на стуле
и на распев
читает, как арестовали
шпиона в новогодней Туле.
Очнувшись в поле, во саду ли,
едва поспев
на именины-юбилеи,
ладонь ощупывает недра
кармана. Зря. Помимо ветра,
в нём – ничего.
Свист – не пощёчина себе и
лихой топор на валку кедра –
лишь повод обозначить ме;тро
отраслево;.
Дурак кричит с многоэтажки
о том, что звёзды в телескопе
танцуют, пятясь на синкопе,
пентаклям в такт.
Цвета скупы, миноры тяжки,
у кирпичей тревожно Кобе,
и возбуждает щёкот копий
уже не так…
Журчат ретивые геноссе,
куда ни глянь – сплошное пьезо,
второй состав играет пьеса,
(солисты – вне
её). Летят червонцы с носа
на ясень старого протеза,
и шлют глашатаи со съезда
салют войне.
…век деспотии совершенен,
а твой – скорее уникален,
в нём капли сварочных окалин
и клык змеи.
Здесь – борзота и порушенье, –
суть Авелем зарезан Каин,
и пятна красные на ткани
теперь – твои.
Что до рассвета, до заката –
лучи трассируют по крышам,
и двинуть в путь – мешает грыжа
у колеса.
…чем территория богата;
условный мяч – у тех, кто вышел.
И веришь в тех, кто леса выше –
как в чудеса.