В который раз домысли до весны,
на плечи тьмы, земные давят сны,
потрогай их, они рыхлы на ощупь,
шероховаты и живы, как речь
и лунный свет, в над надтреснутой коре
кленовых рук, хранящих эту рощу,
внутри неё теплей и проще
встречать весну, предчувствовать тепло,
ронять дожди на бежевый тефлон
песчаной сковородки: глухо, ложно
ссыпать рассветы с края жёлтых дюн
в объятья моря, звездную кутью
размешивать ветрами в лунной плошке,
и поминутно восклицать: тепло ж как!
И под ночным покровом, или над,
сплетать из ливней мартовских канат,
и небо пришвартовывать к земле им
так прочно, чтоб уже наверняка
не вырос лес, не поднялась рука,
не пробежало солнце по аллее,
не сбылся день, не стало в нас светлее,
но этот свет все теплиться во мне,
и город, слово чайка на волне
качается, и слышу я, как плещет
несказанное слово на ветру,
дыханье прикасается к утру,
и обретают душу наши вещи,
и этот стих сбывается, как вещий.