У бобра Бори всё хорошо сложилось в жизни. Он был знатным строителем плотин, у него росло пятеро смышлёных детей, и в лесу его все уважали.
Впрочем, один из сыновей, Веня, слегка беспокоил отца семейства.
Нет, Веня не болел, не хулиганил и всегда слушался старших. Но у него была необъяснимая тяга к музыке.
Вот, например, бригада бобров возводит очередную плотину метров на 10. Каждый занят делом: кто-то валит деревья, кто-то срезает с них сучки, сам Боря умело руководит процессом.
Веня тоже как бы не бездельничает: срезает несколько сучков, выбирает один покороче и начинает проделывать в нём дырочки. Его отец удивлённо поднимает бровь:
- Это что такое, сынок?
- Это моя свирель, - отвечает Веня, не моргнув и глазом.
- Какая свирель! – взрывается от негодования Борис. – Ты должен стать строителем. Ты будешь возводить плотины, а не в дудку дудеть.
- А я хочу быть известным музыкантом, - невозмутимо отвечает отпрыск и продолжает возиться со своим инструментом.
Как говорится, шила в мешке не утаишь, и вскоре весь лес гудел, как пчелиный улей, обсуждая эту новость. Одни считали, что юному бобру не престало заниматься музыкой, другие горячо его поддерживали. Масла в огонь подлил поэт заяц Сёма:
«Я никак вот не пойму
Для чего свирель бобру?
Как плотину запрудить,
Чтоб людей не рассмешить?
Может, лучше барабан
Или старенький диван?
Впрочем, тонкая душа
С чем угодно хороша.
Пусть же музыка придёт
Из глубин окрестных вод
И потешит лягушат,
Рыбок, птичек и зверят».
Каждый вечер Веня репетировал с хором лягушек. Дирижёром у них был дятел. Он, конечно, плохо разбирался в музыке, но цапля, которую он сменил, была ещё хуже. Нет, не подумайте ничего плохого – она когда-то посещала музыкальную школу и даже знала две или три ноты. Однако во время репетиций она постоянно отвлекалась на еду, чем раздражала Веню и очень пугала квакушек. Несколько раз пытались пригласить в хор соловья, но у него были творческие разногласия с дятлом, и он не сильно верил в певческие таланты лягушек. Так что пришлось обойтись без опытного солиста. Это, несомненно, прибавило хлопот, но Веня не унывал – любовь к музыке может творить чудеса.
Семейство бобров с тревогой следило за развитием событий. Рано или поздно в лесу состоится концерт сводного хора. Скорее всего он будет так себе, а это – несмываемый позор на весь род бобров.
Что касается Вени, то его дальнейший жизненный путь предельно ясен: и строителем не станет, и в музыканты не выбьется. Видимо, всю оставшуюся жизнь он будет бродить по лесам и питаться подачками жалостливых зверей. И, может быть, под старость какая-нибудь жаба сжалится над Веней и выйдет за него замуж. Но и та, устав от его музыки, вскоре сбежит от него, прихватив самое большое бревно. Вот такие грустные мысли одолевали Борю и его сородичей.
Последнюю попытку вернуть Веню в лоно семьи предпринял его дядя Аркадий. Он был настолько уважаемым бобром, что иногда выезжал в Европу для консультаций своих польских и шведских родственников.
Как-то раз он подошёл к Вене после очередной репетиции, отозвал его в сторонку и задал неожиданный вопрос:
- Ты знаешь, почему мы не дружим с гусями?
- Нет.
- В истории известен случай, когда гуси спасли Рим. Было это очень давно. Тогда на Рим напали галлы, и защитники города укрылись в Капитолийской крепости. Ночью враги пошли в решительную атаку, а римская охрана крепко спала.
- И при чём здесь гуси?
- Именно они подняли шум и разбудили защитников крепости.
- Ух ты! Я не знал таких подробностей.
- Но дело в том, что второй раз Рим спасли мы, бобры!
- Да ладно! – Веня открыл рот от изумления. – Расскажи мне эту историю, пожалуйста.
- Хорошо, слушай. Через неделю после победы над галлами римляне расслабились, решив, что их невзгоды позади. Однако был ещё один отряд врагов, который задержался в пути. Его предводитель узнал через лазутчиков о разгроме основных сил галлов и горел страстным желанием отомстить за гибель своих товарищей.
Он также решил атаковать Рим ночью. Для этого его отряду надо было перейти вброд небольшую речушку. И вот, когда галлы были уже по грудь в воде, неожиданно накатила огромная волна и буквально смыла людей, разбросав их на несколько километров. Многие из них утонули, остальные в панике разбежались. Ты догадался, почему это произошло?
- Конечно, это бобры разрушили свою собственную плотину, и огромный поток воды, вырвавшийся на свободу, погубил кровожадных галлов. Только я не понял, почему мы поддержали римлян, а не их врагов?
- Всё очень просто, - улыбнулся его дядя. – Во-первых, они считали себя свободными римскими гражданами. Во-вторых, непорядочно нападать ночью на спящих. И в-третьих, на голове предводителя галлов была шапка из бобрового меха.
- И всё равно, не понятно, чем провинились гуси?
- Здесь мы подходим к самому главному, - мордочка Аркадия стала очень серьёзной. – Когда великий римский историк Тит Ливий описывал историю древнего Рима, он добросовестно записал оба рассказа.
Дописав последнее предложение, сей учёный муж вышел прогуляться на улицу. Пока он отсутствовал, к его столу незаметно пробрался гусь Альба и вырвал из рукописи рассказ о подвиге бобров. К сожалению, Тит не заметил отсутствия одной страницы, и когда его труд дошёл до читателей, про бобров в нём не было ни слова.
И как после этого мы можем уважать гусей? Поэтому мы, бобры Касторкины, скромно гордимся нашим вкладом в мировую историю.
Бобр Аркадий помолчал немного и добавил назидательным тоном:
- Видишь, как бобры нужны для защиты родины, а для этого мы должны хорошо строить.
- Всё верно, - не стал спорить Веня, - строителей много, а о подвиге наших далёких предков так никто и не знает, значит, мне предстоит прославить наш род на музыкальном поприще.
На том их разговор и закончился. Ясное дело, что после этого семейство Касторкиных поставило на нём жирный крест. Какие уж тут душеспасительные разговоры: что выросло – то выросло.
Между тем, вскоре произошло одно событие, которое в корне изменило отношение бобров к своему непутёвому родственнику.
В соседнем водоёме обитала серебристая щука Щакира. Имя своё ей очень нравилось, так как оно было придумано в честь знаменитой певицы.
Длиной Щакира была никак не меньше метра и весила килограммов под двадцать, так что если настроение у неё было плохое, могла натворить много бед. В этот вечер она неожиданно выскочила из зарослей и погналась за жирным пескарём. Тот, не будь дурак, спрятался за корягой и затих.
Раздосадованная Щакира пару раз щёлкнула зубастой пастью. Репетиция хора, которая была в полном разгаре, мгновенно закончилась – зелёных певцов как ветром сдуло. Голодной же щуке показалось, что пескарь поплыл в сторону недостроенной плотины, и она рванула туда, всё больше и больше набирая скорость.
И тут Веня понял, что если Щакира разломает своей тушей плотину, то пропадёт трёхдневный труд бригады бобров.
В отчаянии, юный музыкант схватил свою свирель и заиграл мотив одной старой песни: «Эй, моряк, ты слишком долго плавал …». Изумлённая Щакира застыла на полпути. Эту обворожительную мелодию она слышала в последний раз, когда была крохотным мальком. От своей любимой прабабушки, которая вскоре попала в уху. Слёзы навернулись на глаза сентиментальной щуки. Она подплыла к Вене и попросила его как можно вежливее:
- Милок, сыграй эту песню ещё раз!
- А ты лягушек есть не будешь? – дрожащим голосом спросил её юный музыкант.
- Если они будут петь, то я не посмею! – клятвенно пообещала Щакира и отплыла к противоположному берегу, чтобы не пугать лупоглазых певцов.
В тот вечер хор лягушек под управлением дятла и аккомпанементом Вени исполнил эту песню 25 раз. Так в лесу появилась пятничная дискотека, на которую даже захаживали гости из соседнего леса. Про семейство Касторкиных стали говорить:
- Хорошие строители, а младшенький Веня – вообще музыкант с большой буквы.
Но лучше всех отношение местных жителей к Вене выразил народный поэт Сёма:
«Слава Вене со свирелью –
Праздник нам приносит он,
И теперь под каждой елью,
Дубом, ивой и кустом
Мы устроим песнопенья
И весёлый хоровод.
Дай-то Бог бобру терпенья
Развлекать нас круглый год!»
Вот какие чудеса может творить музыка!