Народ и Партия стояли воедино–
она на нём,
холёная старуха:
ей ветер мёл запашные седины,
он Запад слушал в два ослиных уха.
Её я у доски и с места славил.
С ним жил как все простые,
не родившись:
по вечерам упаренный делами
включал приёмник якомога тише.
В войну играли мы–
я был за немца:
французом, синелицым Фантомасом.
Народ желал напиться и согреться,
а Партия звала к вершинам массы.
Я ладно склеил шмайсер деревянный:
так коллектив решил,
могло быть хуже.
Из парка палкой нас гонявший пьяный
плевал на все приличья и оружье.