Я кофе пил, в окно смотрелся,
Но, видно, чуть немного засиделся...
А за окном на паперти сидел седой старик,
В шапчонке вязаной сидел,
Грудь палкой подпирая
И голову, вниз опустя,
Ни на кого он не глядел,
Часами так сидя.
Надеясь на избыток добрых чувств и дел,
С природой городской сливаясь.
Сидел, застыл, ни капли не качаясь,
К нему, помедлив чуть, я вниз сошел,
И дал ему полтинник синий счастья,
От равнодушья он даже не пошевелился,
Сидел и словно изваянье с палкой слился,
И никого вокруг не замечал,
Не так уж нужен видно был металл.
Его оставил, и с толпою слился,
К себе поднялся, кофею напился...
Душа моя минуты три спустя,
Чуть-чуть зашевелилась, потеплела,
А час спустя,
Уже летала, пела...
Так в жизни чуть себя преодолев,
Уж не спеши от жизни получать,
Не скоро всходы даст посев,
Старайся в радости скупой молчать,
И постоянно совершенствуй душу, тело.
А два часа спустя,
Старик глаза протер,
В котомку заглянув устало.
Людей не красит внешней силы красота,
А только искренее, сделанное дело.
И было множество людей других,
Которых тоже так воодушевил старик...
И благодарностью, исполнясь к старику,
Его глазами проводил, робея,
Не зарастет аллея добрых дел,
К источнику не зарастет, людей тернистая аллея,
Старик остановился, шапку снял,
И оказалось, что слепой старик сидел,
Поэтому он глаз поднять не смел,
А шапку сняв,
Он оказался чист и лыс,
Испарину со лба стирая...
От жизни поворота обалдел,
Лишь молча я в окно глядел,
Глаза все ниже, ниже опуская,
От неожиданности только цепенел,
Что неожиданная жизнь такая.
Людской тоске нет, видно, ни конца, ни края.
Из добрых дел здесь на Земле,
Так видно никогда и не построишь Рая