Виток десятый: Молочная гора, дегтярные ряды
Кострома…
Покатость холма,
И высокие храмов маковки,
И купеческие дома,
И речные с пристаней запахи.
Здесь истории голоса
За стеной монастырской слышатся…
Эх, еще бы хоть полчаса!
Не находишься, не надышишься.
Солнце, стой!
Свой диск золотой
Не спеши обронить за Волгу.
Дай ещё побыть с Костромой
До обратной дороги долгой.
До Костромы добрались примерно к 15 часам. Пересекли по мосту Волгу, потом центр города, мелькнули торговые ряды, украшенная разноцветными воздушными шариками центральная площадь – на ней шло какое-то городское мероприятие. Потом еще по одному мосту пересекли широкое устье впадающей в Волгу реки Костромы и остановились у стен Свято-Троицкого Ипатьевского мужского монастыря. Ирина со Светланой, глядя на своих неутомимых в осмотре достопримечательностей гостей, постепенно выработали свою тактику сопровождения: «Мы там уже были. Вы идите, смотрите, а мы вас тут на лавочке подождём…» Марина тихонько вздохнула: ходить по монастырю, зная, что тебя «ждут на лавочке» - что за удовольствие! Но выбирать в данном случае не приходилось.
Внутри монастыря в эту послеполуденную пору было чисто, зелено и почти безлюдно. В почти не нарушаемой негромкими разговорами и какой-то уютной солнечной тишине ярко пылали золотом купола и кресты храмов, в белой стене собора темнел вход в усыпальницу рода бояр Годуновых, высокое крыльцо Палат бояр Романовых напоминало о значимости места. Именно отсюда был призван на царство первый царь из династии Романовых – Михаил Федорович. Павел и Марина переглянулись и без колебаний взошли по ступеням в Царские чертоги. По сравнению с роскошью царских дворцов Санкт-Петербурга, все здесь было добротно, но скромно. Невысокие сводчатые потолки, небольшие комнаты-кельи, в толстых по-монастырски стенах прорублены маленькие окошки с плотно закрывающимися ставнями. Надёжное убежище, где, при необходимости, можно успешно держать оборону. Именно за этого будущего царя отдал свою жизнь вотчинный староста костромских владений бояр Романовых Иван Сусанин*. И каждый из Романовых, взойдя на престол, обязательно приезжал сюда, поклониться колыбели своего рода.
Выйдя из палат, Павел и Марина еще раз полюбовались напоследок белоснежными монастырскими храмами, но внутрь заходить не стали - направились к выходу. Заставлять сестёр ждать слишком долго - было нехорошо, да и усталость сказывалась. А ведь в планах было посмотреть еще и другие знаковые места города.
Сестры время даром не теряли, благо рядом было «Купеческое подворье»:
- Вот, смотрите! Мы вам подарки купили!
У Марины отлегло от сердца, она радостно улыбнулась:
- Спасибо! Какой шарф красивый!
Белый льняной шарф был ей действительно к лицу. Павел с интересом рассматривал костромские сувенирные стопочки.
Решили посмотреть еще «беседку Островского» и Сусанинскую площадь с расположенными на ней же Пожарной каланчой, Гауптвахтой, и где-то рядом – памятником Ивану Сусанину. Начать решили с беседки и отправились на поиски: казалось бы, чего проще – на высоком крутом берегу над Волгой найти белую беседку, знакомую по фильму «Жестокий романс». Так это представлялось. Однако, автомобиль ехал и ехал вдоль Волги по улице 1 Мая (где согласно карте и находилась беседка), а…ожидаемого крутого берега не было: с одной стороны совсем рядом плескалась Волга, а с другой – вверх по склону шла плотная жилая застройка. Беседку нашли с помощью навигатора и еще раз убедились, как удивительно преображают действительность съёмки. Беседка возвышалась… метров на 10 над… асфальтированным полотном улицы, по которому туда и сюда сновал городской транспорт. От проезжей части улицы до Волги было метров 50… плоского пространства вымощенного плиткой с круглой клумбой посередине. Высокий берег был, но беседка находилась практически у подножия покатого склона. Разочарование усиливали строительные леса вокруг самой беседки – шли ремонтные работы.
Вот Сусанинская площадь действительно была «на высоте». Павел с Мариной повели сестёр пешком – подыматься пришлось довольно круто вверх, огибая городской парк. По пути небольшие старинные домики (совсем как в родном Таганроге) зазывали вывесками: «Музей сыра», «Музей снегурочки»… Ни в один из них заходить конечно уже не было времени – Павел с Мариной только огорченно вздыхали и давали себе обещание приехать сюда еще раз – на целый день.
Главная площадь Костромы встретила путешественников, золотая от вечернего солнца. Праздник на площади давно закончился, о нём напоминали только вылепленные из воздушных шаров арки, деревья, цветы. Все достопримечательности были на месте, разум фиксировал их наличие, но душа никак не реагировала - копилка впечатлений видимо была переполнена. Где то тут еще Сусанин…
Сусанин оказался недалеко, на краю Молочной горы, чей склон, плавно уходя вниз, оканчивался речным вокзалом. С высокого постамента народный герой сурово глядел на запад, за Волгу. Туда же неумолимо опускалось, будто монета в щель копилки, солнце. Надо было спешить.
Спуск с Молочной горы вниз к Волге прошёл бодрым походным порядком. Эта часть города была вотчиной торговли: ряды дегтярные, табачные, шорные, мучные, рыбные, пряничные… Когда-то здесь было шумно и тесно, грохотали по склону телеги с товаром, витала невообразимая смесь запахов… Теперь ряды белых арок напоминали покинутые древнегреческие города. Впечатление усиливали таблички: «памятник истории и культуры».
Когда путешественники добрались до оставленного возле беседки автомобиля, от уходящего солнца через Волгу тянулась ослепительно-золотая дорожка. В неё вошла и будто растворилась тонкая женская фигурка, через мгновение она вынырнула, будто омытая золотым сиянием и, поправляя розовый вязаный берет, зашагала дальше вдоль воды прочь от путешественников. Пора было ехать. Солнце, опускаясь всё ниже, катилось рядом с автомобилем всю обратную дорогу, будто указывая путь. В Ярославль въезжали в густых сумерках, а к дому тёти Милы подъехали уже в полной темноте. Уже в постели перед закрытыми глазами Марины все плыли и плыли картины… Их обязательно надо было нарисовать…хотя бы словами.
*) - «В те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди. Изымали и его пытали великими, немерными пытками, а пытали у него: где в те поры Мы были, и он, Иван, ведая про нас, Великого государя, где Мы в те поры были не сказал, и польские литовские люди замучили его до смерти» из жалованной грамоты царя Михаила Федоровича Романова потомкам Ивана Сусанина, 1619г.