Заряжу-ка пушку я
кучей смрадного гнилья,
да бабахну по вампирам,
поэтическую лиру
сгрызшим до сердечных струн –
тут им всем и карачун!..
Пустомеля я, хвастун,
мумия, засохший гунн,
мухомор, обсевок хилый,
а не грозный царь Аттила,
знающий, ядрёна мышь –
вампирьё не истребишь!
Было так во все века –
кровь мужицкая сладка,
баба тоже вроде мёда,
будь она хоть нищебродом
или Золушкой в толпе –
вену прокусил – и пей!
Вообще-то я стрелок
хреноватый, видит Бог,
но естественен в запале
и не следую морали
в заповеди: не убей! –
и с покорностью в судьбе.
Зарядил я фальконет,
выстрелил, а толку нет,
то ли был подмочен порох,
то ль чугунен пришлый ворог,
то ли жидкое гнильё
безобидно, ё-моё!
Надрывается вампир
в хохоте, и снова мир
истекает кровью алой,
и плетут строку шакалы,
и юродствует народ,
гладя сытенький живот...
«»»»»»»»»»»»»»»»»