Чили. Столица. Двадцать четвёртый. Историй в будущем – лет на восемь, конвертов с письмами – так без счёту, да без ответов – одни вопросы.
Совсем не лечат – а всё туда же: в пути, в любви да в берете сером. Из всех возможных сумасбродяжий своё нашла до смешного смело. Из двух десятков стихотворений себя узнала лишь в половине – всей о студенчестве, грусти вечерней – в той, что закончится ностальгией. Где уж тягаться с темукской красою, игрою солнца и ливней летних – осталась прозвана «морем и мглою», в песне отчаянья строчкой последней.
Годы водой утекут сквозь пальцы, письма теряться начнут по дороге. Чужие земли, кругом иностранцы, новы наречья, традиции строги. Калейдоскопом пляшут названия – Рангун, Цейлон да залив Бенгальский, пиши – не пиши, дойдёт с опозданием, в консульстве почту читают с опаской. Немногословие – не из лени, смысл изливать свою душу за море? Что же, решений судьбы не изменишь да с расстоянием не поспоришь.
Время течёт, как в часах песочных, новости носят – рады стараться – вестники в телеграммах срочных, сплетники, светские тунеядцы. Их и не спросишь – сами расскажут о возвращеньях, стихах, наследствах, читателях, Маруке-великанше, мураше-Делии по соседству... В гостиных поэтов толки и пьянки, сбежать бы, не слышать – да смысла мало, новости сыплются бумерангом, говоруны собирают залы.
Бумага всё терпит – и через годы останутся письма на антресолях, напоминая юным и гордым о сером берете, любви, мгле и море.
Сумасбродяжиям и перепутьям конец – им есть тоже срок давности
(лишь иногда за чертовку Уррутиа втайне обидно – самую малость).
***
(навеяно историей Альбертины Роса, героини студенческих нерудовских хроник)