Живая сталь тупою бритвой
По тверди стонущей ползла.
Хрипело небо. Пела битва
О торжестве большого зла.
Друг друга люди жгли, кромсали,
Когда пылающей стрелой,
Над обагрённою землёй
Вздымая пыль, пронёсся всадник.
Гнал! Гнал его слепой азарт!
Сквозь расстоянье, боль и время.
И чёрным пламенем горели
Его безумные глаза.
И люди бегством жизнь спасали,
Когда под вопль, стон и лязг
Пускалось Солнце в дикий пляс.
На лебединой шее сабли.
Молились люди. Умирали,
Но, раззадорен тем вдвойне,
Своих-чужих не разбирая,
Он сёк, как будто бы играя,
Не чуя устали в коне.
А скакуна же очи злобой,
Казалось, воздух обожгли,
И золотистые подковы
Не докасались до земли.
И, обуздавший нрав железа,
В себе людское сокрушив,
Над миром плоти и души
Вознёсся воин тот Аресом.
Презрев судьбу и Бога разом,
Пленённый страстью роковой,
За смертью человек погнался,
И смерть бежала от него.
Капризам злой стихии внемля,
Для остального глух и слеп,
Он гнал, и выжженные земли
Тянулись лентою во след.
А враг коварный был не промах:
Пророчил вечность, сладко льстил,
Но тщетно всё – раскатом грома
Он смерть уставшую настиг,
Свалил с коня и засмеялся:
«Бог мой! И это про неё
Слагал мудрец стихи и сказы?
Всё это чушь! Или враньё.
Удел твой – жрать гнилое мясо,
Ни в жисть тебя я не боялся.
Так покажи лицо своё!»
По полю бранному всему
Вдруг прокатился рёв утробный,
И всё окуталось во тьму -
То повернулась смерть к нему,
И тут бесстрашный всадник вздрогнул.
Гримасой боли исказились
Черты былого храбреца.
В стеклянном взгляде мертвеца
Вся суть навек отобразилась –
У смерти не было лица.